протезы, один из них скользнул, я вскочил со скамейки, чтобы поддержать его,
но он сам удержался. Он был на голову ниже меня, но все-таки очень высокий
для нынешних людей; его блестя-щие глаза смотрели на меня.
-- Простите, -- пробормотал я и хотел отойти, но остановился: в его
глазах был какой-то приказ.
-- Я вас уже видел где-то. Но где? -- спросил он неожиданно сильным
голосом.
-- Сомневаюсь, -- ответил я, покачивая головой. -- Я только вчера
вернулся... из очень далекой экспе-диции.
-- Откуда?
-- Фомальгаут.
Его глаза сверкнули.
-- Ардер! Том Ардср!!
-- Нет, -- сказал я. -- Но я был с ним.
-- А он?
-- Погиб.
Он задохнулся.
-- Помогите... мне... сесть...
Я обхватил его за плечи. Под черным скользким материалом прощупывались
одни только кости. Мед-ленно опустил его на скамейку. Стал рядом.
-- Сядьте... тоже.
Я сел. Он все еще тяжело дышал, не открывая глаз.
-- Это ничего... волнение, -- шепнул он. Потом с трудом поднял веки и
просто сказал: -- Я Ремер. У меня перехватило дыхание:
-- Как... Вы... Вы? Сколько же...
-- Сто тридцать четыре, -- сухо ответил он. -- То-гда мне было семь.
Я помнил его. Он приехал к нам со своим отцом, феноменальным
математиком, который был ассистен-том Геонидеса -- создателя теории нашего
полета. Ардер тогда показал ребенку наш большой испытатель-ный зал,
центрифугу -- таким он и остался у меня в памяти: подвижный, словно искра,
семилетний маль-чонка, с черными отцовскими глазами; Ардер поднял его на
руки, чтобы малыш мог вблизи рассмотреть гравикамеру, в которой сидел я.
Мы молчали. В этой встрече было что-то противо-естественное. Сквозь
темноту я вглядывался с какой-то ненасытной, болезненной жадностью в это
невероятно старое лицо, и к горлу у меня подкатывался комок. Я пытался
достать из кармана папиросу, но не мог ухватить ее, так дрожали руки.
-- Что произошло с Ардером? -- спросил он. Я рассказал.
-- Вы не нашли ничего?
-- Нет. Там не находят... понимаете.
-- Я принял вас за него...
-- Понимаю. Рост и вообще...
-- Да. Сколько вам теперь лет? Биологических...
-- Сорок.
-- Я мог бы... -- прошептал он. Я понял.
-- Не жалейте, -- твердо произнес я. -- Не жалей-те об этом. Не жалейте
ни о чем, понимаете? Он впервые перевел взгляд на меня.
-- Почему?
-- Потому что мне нечего тут делать, -- ответил я. -- Я никому не
нужен. И мне... никто. Он словно не слышал меня.
-- Как вас зовут?
-- Брегг. Эл Брегг.
-- Брегг, -- повторил он. -- Брегг... нет. Не помню. Вы там были?
-- Да. В Аппрену, когда ваш отец привез поправ-ки, полученные
Геонидесом за месяц до старта, выяс-нилось, что показатели рефракции в
облаках космиче-ской пыли были занижены... Не знаю, говорит ли вам это
что-нибудь? -- нерешительно остановился я.
-- Говорит. Еще бы, -- ответил он с какой-то осо-бенной интонацией. --
Мой отец. Еще бы. В Аппрену? Что вы там делали? Где были?
-- В гравитационной камере, у Янссена. Вы там были тогда, вас привел
Ардер. Вы стояли наверху, на мостике, и смотрели, как мне дают сорок g.
Когда я вылез, у меня из носа текла кровь... Вы дали мне свой платок...
-- Ах! Так это были вы!
-- Да.
-- Мне казалось, что человек в камере был... тем-новолосый.
-- Да. Они не светлые. Они поседели. Сейчас пло-хо видно.
И снова молчание, еще дольше, чем прежде.
-- Вы, конечно, профессор? -- спросил я, только ради того, чтобы
прервать это молчание.
-- Был. Теперь я... никто. Уже двадцать три го-да. Никто. -- И еще раз,
очень тихо, повторил: -- Никто.
-- Я покупал сегодня книги... среди них была то-пология Ремера. Это вы
или ваш отец?
-- Я. Вы разве математик?
Он взглянул на меня как 5ы с новым интересом.
-- Нет, -- ответил я. -- Но... у меня было много времени... там. Каждый
делал что хотел. Мне... помог-ла математика.
-- Что вы хотите этим сказать?
-- У нас была куча микрофильмов, рассказы, ро-маны, -- все, что душе
угодно. Вы же знаете, мы взя-ли триста тысяч наименовании. Ваш отец помогал
Ардеру комплектовать раздел математики...
-- Знаю...
-- Сначала мы смотрели на это как на развлечение. Чтобы убить время. Но
уже несколько месяцев спустя, когда связь с Землей полностью прервалась и мы
по-висли вот так -- совершенно неподвижно по отноше-нию к звездам, --
знаете, читать, как какой-то Петер нервно курил папиросу и мучился вопросом,
придет ли Люси, и как она вошла, и на ней были перчатки... Сначала смеешься
совершенно идиотским смехом, а потом просто злость разбирает. В общем никто
к это-му йотом даже не прикасался.
-- И тогда -- математика?
-- Нет. Не сразу. Сначала я взялся за языки, по-нимаете, и я выдержал
до конца, хотя знал, что это почти бесполезно, потому что, когда мы
вернемся, они будут всего лишь архаическими диалектами. Но Гимма и особенно
Турбер толкали меня к физике. Это, мол, может пригодиться. Я взялся за нее
вместе с Ардером и Олафом Стааве, только мы трое не были учеными...
-- Но ведь у вас была степень.
-- Да, магистерская по теории информации, космодромии и диплом
инженера-ядерщика, но это все было профессиональное, не теоретическое. Вы же
знае-те, как инженер владеет математикой. Да, так зна-чит -- физика. Но я
хотел иметь еще что-нибудь -- для себя. И вот -- чистая математика. У меня
никогда не было математических способностей. Ни малейших. Ни-чего, кроме
Скачать книгу [0.20 МБ]
Пирамида