спасать, а Гимма меня вызы-вал, потому что боялся, что мы оба погибнем.
-- Брегг, скажите... чего вы ждали от нас? От Земли?
-- Понятия не имею. Я никогда об этом не думал. Мы говорили об этом,
как говорят о загробной жизни, как о рае, но представить себе этого не мог
никто. Довольно, доктор. Я не хочу больше говорить об этом. Я хотел спросить
вас об одном. Что такое эта... бетризация?
-- Что вы о ней знаете?
Я рассказал ему. Конечно, ничего о том, от кого и при каких
обстоятельствах узнал.
-- Так, -- сказал он. -- Примерно так...в пред-ставлении среднего
человека это именно так.
-- А я?
-- Закон делает для вас исключение, потому что бетризация взрослых
небезопасна для здоровья, скорее даже опасна. Кроме того, считается -- я
думаю, пра-вильно, -- что вы прошли проверку... моральных ка-честв. И йотом
вас... мало.
-- Еще одно, доктор. Вы говорили о женщинах. Зачем вы мне это сказали?
Может быть, я вас задер-живаю?
-- Нет. Не задерживаете. Зачем сказал? Каких близких может иметь
человек, Брегг? Родителей. Де-тей. Друзей. Женщин. Родителей или детей у вас
нет. Друзей у вас быть не может.
-- Почему?
-- Я не имею в виду ваших товарищей, хотя не знаю, захотите ли вы все
время оставаться с ними, вспоминать.. .
-- О небо, с какой стати! Ни за что!
-- Ну вот! Вы знаете две эпохи. В одной вы про-вели молодость, а другую
познаете теперь. Если до-бавить эти десять лет, ваш опыт несравним с опытом
любого вашего ровесника. Значит, они не могут быть вашими равноправными
партнерами. Что же, среди стариков вам жить, что ли? Остаются женщины,
Брегг. Только женщины.
-- Скорее одна женщина, -- буркнул я.
-- Насчет одной теперь трудно.
-- Как это?
-- Мы живем в эпоху благосостояния. В переводе на язык эротических
проблем это означает -- беспо-щадность. Ни любовь, ни женщину нельзя
приобрести за деньги. Материальные факторы исчезли.
-- И это вы называете беспощадностью, доктор?
-- Да. Вы, наверно, думаете -- раз я заговорил о купле любви, -- что
речь идет о проституции, скры-той или явной. Нет. Это уже очень давняя
история. Раньше женщину привлекал успех. Мужчина импони-ровал ей своим
заработком, профессиональным мастер-ством, положением в обществе. В
равноправном обще-стве все это не существует. За редкими исключениями. Если
б вы, например, были реалистом...
-- Я реалист. Он усмехнулся.
-- Это слово теперь имеет иное значение. Так на-зывается актер,
выступающий в реале. Вы уже были в реале?
-- Нет.
-- Посмотрите парочку мелодрам, и вы поймете, в чем заключаются
нынешние критерии эротического выбора. Самое важное -- молодость. Потому-то
все так борются за нее. Морщины, седина, особенно преждевре-менная, вызывают
почти такие же чувства, как в дав-ние времена проказа...
-- Почему?
-- Вам это трудно понять. Но аргументы здравого смысла бессильны против
господствующих обычаев. Вы все еще не отдаете себе отчета в том, как много
факторов, игравших раньше решающую роль в эроти-ческой сфере, исчезло.
Природа не терпит пустоты: их должны были заменить другие. Возьмите хотя бы
то, с чем вы настолько сжились, что перестали даже замечать исключительность
этого явления, -- риск. Его теперь не существует, Брегг. Мужчина не может
по-нравиться женщине бравадой, рискованными поступка-ми, а ведь литература,
искусство, вся культура целы-ми веками черпала из этого источника: любовь
перед лицом смерти. Орфей спускался в страну мертвых за Эвридикой. Отелло
убил из любви. Трагедия Ромео и Джульетты... Теперь нет уже трагедий. Нет
даже шансов на их существование. Мы ликвидировали ад страстей, и тогда
оказалось, что вместе с ним исчез и рай. Все теперь тепленькое, Брегг.
-- Тепленькое?..
-- Да. Знаете, что делают даже самые несчастные влюбленные? Ведут себя
разумно. Никаких вспышек, никакого соперничества...
-- Вы... хотите сказать, что все это... исчезло? -- спросил я. Впервые
я ощутил какой-то суеверный страх перед этим миром.
Старик молчал.
-- Доктор, это невозможно. Как же так... не-ужели?
-- Да. Именно так. И вы должны принять это, Брегг, как воздух, как
воду. Я говорил вам, что насчет одной женщины трудно. На всю жизнь почти
невоз-можно. Средняя продолжительность связей -- около семи лет. Это все же
прогресс. Полвека назад она рав-нялась едва четырем...
-- Я не хочу вас больше задерживать, доктор. Что же вы мне посоветуете?
-- То, о чем я уже говорил, -- восстановление первоначального цвета
волос... это звучит банально, понимаю. Но это важно. Мне стыдно давать вам
та-кой совет. Не за себя. Но что же я...
-- Я благодарен вам. Серьезно. Последнее. Скажите... как я выгляжу...
на улице? В глазах прохожих? Что во мне такого?
-- Вы иной, Брегг. Во-первых, ваши размеры. Это какая-то "Илиада".
Исчезнувшие пропорции... это да-же может быть некоторым шансом, но вы ведь
знаете судьбу тех, которые слишком выделяются.
-- Знаю.
-- Вы немного великоваты... таких я не помню да-же смолоду. Сейчас вы
выглядите как человек очень высокий и отвратительно одетый, но это не костюм
ви-новат -- просто вы такой уж неслыханно мускулистый. До полета тоже?
-- Нет, доктор. Это все те же два g, я вам го-ворил.
-- Возможно.
-- Семь лет. Семь лет двойного ускорения. Конеч-но, все мускулы должны
были увеличиться, брюшные, дыхательные, я знаю, как выглядит моя шея. Но
иначе я бы задохнулся, как мышь. Мускулы работали, даже когда я спал. Даже
во время гибернации. Все весило в два раза больше. Это все поэтому.
-- Другие тоже?.. Простите, что я спрашиваю, но это уж во мне заговорил
врач... Видите ли, еще не было такой длительной экспедиции...
-- Я знаю. Другие? Олаф почти такой же, как я. Наверно, это зависит от
скелета, я всегда был ширококостный. Ардер был выше меня. Больше двух. Да,
Ардер... О чем это я говорил? Другие? Я ведь был са-мый молодой и поэтому
легче всех адаптировался. По крайней мере Вентури так утверждал... Вы знаете
Скачать книгу [0.20 МБ]
Пирамида