во имя здравого смысла - почему христианские мистики
должны обвиняться в легковерии или спиритуалисты
обрекаться на дом сумасшедших, когда эта религия,
олицетворяющая такие отвратительные нелепости, находит
последователей даже среди академиков? Когда такие
сумасшедшие славословия, как нижеприведенное, могут
быть произнесены устами Конта и вызвать восхищение его
последователей:
"Очи мои ослеплены блеском; с каждым днем они все больше и
больше открываются на все более растущее совпадение между знаками
прихода в человеческое общество женской тайны и ментальным
упадком евхаристического таинства. Уже Дева низложила Бога в умах
южных католиков! Позитивизм осуществил утопию средневековья
путем представления всех членов великой семьи, как потомство
девственной материи без мужа..."
И опять, после изложения modus operandi:
"Развитие нового процесса вскоре вызовет появление касты без
наследственности, лучше приспособленной, чем потомство обычного
производства, к рекрутированию духовных водителей или даже
временных водителей, чей авторитет будет обоснован на истинном
превосходстве, которое не будет уклоняться от исследований" [117, том
IV, с. 278].
На это мы могли бы очень уместно осведомиться, было
ли когда-нибудь обнаружено в "причудах спиритуализма"
или в таинствах христианства что либо более абсурдное,
чем этот идеал "грядущей расы". Если с тенденции
материализма не распространилось неверных
представлений благодаря поведению некоторых из его
сторонников, которые публично проповедуют
многоженство, то нам думается, что будет когда-либо и не
будет священнодействующего племени, зачатого таким
образом, но мы не увидим конца потомству - отпрысков
"матерей без мужей".
Вполне естественно, что философия, которая могла
породить такую касту дидактических инкубов, также могла
и выразить через перо одного из своих наиболее болтливых
очеркистов следующее излияние:
"Наш век печальный - очень печальный век, полный мертвых и
умирающих вероисповеданий; полный напрасных молитв в напрасных
поисках умирающих богов. Но ах! он и век славы, полный золотистого
света, изливающегося из восходящего солнца науки! Что должны мы
делать для тех, кто терпит кораблекрушение веры, банкротство
интеллекта, но кто ищет утешения в мираже спиритуализма в
заблуждениях трансцендентализма или в блуждающих огнях
месмеризма?.."
Ignis fatuus, ставший теперь таким излюбленным
образом у многих карликовых философов, должен был
бороться за свое признание. Не так давно этот теперь
знакомый феномен решительно отвергался
корреспондентом лондонского "Таймс", утверждения
которого имели вес до появления труда доктора Фипсона,
поддержанного свидетельствами Беккария, Гумбольдта и
других натуралистов - это покончило с вопросом.
Позитивистам следовало бы выбирать какое-либо более
подходящее выражение и в то же время следить за
открытиями науки. Что касается месмеризма, то он был
принят на практике во многих местах Германии и
публично применен в более, чем в одном госпитале, его
оккультные свойства были доказаны, и в него поверили
врачи, чьи выдающиеся способности, ученость,
заслуженная слава не чета самодовольным лекторам по
медиумизму и сумасшествию.
Нам осталось добавить всего несколько слов, прежде
чем бросить этот неприятный предмет. Мы находим, что
позитивисты чувствуют себя счастливыми от самообмана,
что контисты являются величайшими учеными в Европе.
Насколько их претензии могут быть справедливыми в
глазах других известных ученых, этого мы не знаем, но
Гёксли, которого вся Европа считает одним из своих
величайших ученых, решительно отклоняет эту честь и
доктор Модсли в Лондоне следует его примеру. В лекции,
прочитанной впервые в 1868 г. в Эдинбурге, он, кажется,
был даже весьма шокирован тем, что архиепископ Йорский
позволил себе отождествлять его с философией Конта.
"Поскольку дело касается меня", - говорит мистер Гёксли, -
"уважаемый прелат мог диалектически разнести мистера Конта в куски,
насколько мое изучение характернейших черт позитивной философии
позволяет судить, я не нахожу в ней почти никакой научной ценности, а
нахожу много такого что совершенно противоречит самой сущности науки
как все в ультрамонтанистическом католичестве. В сущности, философию
Конта можно сжато охарактеризовать как католицизм минус
христианство".
Далее Гёксли даже впадает в гнев и начинает обвинять
шотландцев в неблагодарности за то, что они допустили
архиепископа совершить ошибку - признать Конта
основателем философии, которая по праву принадлежит
Юму.
"Этого достаточно, - восклицает профессор, - чтобы заставить
Давида Юма перевернуться в гробу, что здесь, почти на расстоянии
человеческого голоса от его дома, заинтересованная аудитория слушала
без тени возражения, как его наиболее характерные доктрины
приписываются французскому писателю, родившемуся на 50 лет после
него, и в чьих отчаянно скучных и многословных страницах мы не
находим ни живости мысли, ни ясности стиля..." [54]
Бедный Конт! Кажется, что высочайшие представители
его философии уменьшились, по крайней мере в этой
стране, до "одного физика, одного врача,
специализировавшегося на нервных заболеваниях, и
одного юриста". Один очень остроумный критик прозвал
это отчаянное трио "аномалистской триадой, которая
Пирамида