на пальцахъ ногъ и рукъ были обрезаны вплоть до мякоти. Больше ничего нельзя было на трупе
разсмотреть: такъ онъ разложился. Врачебная управа дала заключенiе, что мальчикъ
Шерстобитовъ сначала былъ ударенъ по правому виску какимъ-либо тупымъ орудiемъ, отъ чего
онъ мгновенно впалъ въ безчувствiе и уже после былъ удавленъ подтяжками. Солдатскiя подтяжки
и фуражка съ следами еврейскаго обрезанiя еще более усилили подозренiе на евреевъ – солдатъ. У
последнихъ былъ произведенъ обыскъ. Между прочимъ у рядового Ицки Берлинскаго былъ
найденъ лоскутъ синей клетчатой сарпинки, въ аршинъ длины и полъ аршина ширины. Отецъ
Шерстобитова заявилъ, что пропавшiй сынъ его былъ въ рубашке, сшитой именно изъ такой
матерiи; это заявленiе было подтверждено подъ присягою соседями Шерстобитова – мужемъ и
женою Быковыми и братомъ Шерстобитова Зиновiемъ. Но улика эта не могла иметь решающаго
значенiя, такъ какъ Берлинскiй объяснилъ, что лоскутъ этотъ остался отъ изношенной рубашки,
сшитой ему пять летъ тому назадъ женою рядового Фрейдою Фогельфельдъ. Фрейда подтвердила
это заявленiе, присовокупивъ, что у нея остался лоскутъ той же сарпинки, вшитый ею въ большое
одеяло. Въ одеяле, действительно, оказалось два лоскутка изъ одинаковой сарпинки, какъ и на
рубашке Шеретобитова, только совершенно новые... Другихъ уликъ не было. Оставалось сдать
дело въ архивъ или считать его въ числе нерешенныхъ на всегда. Но Императоръ Николай
Павловичъ пожелалъ, чтобы виновные были найдены. Въ Саратовъ былъ присланъ изъ Петербурга
въ качестве следователя молодой чиновникъ Дурново. И правда вскоре открылась необъяснимо
для человеческихъ соображенiй.
Въ Мае месяце, по не дознаннымъ побужденiямъ, къ следователю явился рядовой, изъ
поляковъ, Антонъ Богдановъ, пожелавшiй “открыть еврейское дело”, и не только называетъ всехъ
виновниковъ, но раскрываетъ и все подробности совершенныхъ злодеянiй. Твердо установившееся
показанiе его состояло въ следующемъ. Летомъ 1852 года, вскоре после своего поступленiя въ
саратовскiй гарнизонный баталiонъ, онъ познакомился съ выкрестомъ изъ евреевъ Федоромъ
Юрловымъ, ходившимъ тогда по городу съ шарманкой. Еще на родине, въ Витебской губернiи,
находясь въ частныхъ сношенiяхъ съ евреями и понимая ихъ языкъ, онъ сошелся и подружился и
въ Саратове съ товарищами-евреями по баталiону, въ особенности съ рядовымъ портнымъ Ицкою
Берлинскимъ, который приходилъ къ нему въ роту и къ которому онъ ходилъ въ швальню. Между
прочимъ, Богдановъ вошелъ къ евреямъ въ доверiе еще и потому, что таскалъ къ нимъ въ
моленную краденныя дрова, за что получалъ деньги отъ жившаго при моленной сторожа, рядового
Бермана. Съ наступленiемъ зимы Юрловъ познакомилъ его съ отцомъ своимъ могилевскимъ
мещаниномъ Янкелемъ Юшкевичеромъ, къ которому ходили многiе баталiонные солдаты-евреи.
Угощая Богданова, Янкель говорилъ ему: “приходи къ намъ при всякой нужде”. После Николина
дня Юрловъ и Берлинскiй, придя однажды къ нему, когда онъ стоялъ въ карауле при рабочемъ
доме, приглашали его вечеромъ въ моленную, сказавъ: “ты намъ будешь нуженъ” Придя вечеромъ
туда и нашедши ворота запертыми, Богдановъ перелезъ черезъ заборъ. На дворе увиделъ онъ
людей, бегавшихъ взадъ и впередъ. Вскоре несколько человекъ, въ томъ числе Берлинскiй,
Шлифферманъ, Зайдманъ и Юрловъ, вышли съ фонаремъ къ моленной и положили что-то въ сани,
стоявшiя недалеко отъ воротъ. Сани, изъ которыхъ Богдановъ услышалъ жалобный человеческiй
визгъ, выехали изъ воротъ въ сопровожденiи двухъ или трехъ евреевъ. Когда после этого онъ
подошелъ къ оставшимся на дворе евреямъ, то Берлинскiй уговаривалъ его идти за санями на
квартиру къ Янкелю Юшкевичеру. Дней за десять до праздника Рождества Христова, когда
Богдановъ былъ опять въ карауле при рабочемъ доме, Юрловъ, придя къ нему предъ сумерками,
позвалъ его въ кабакъ, а потомъ просилъ придти къ нему на квартиру. Часу въ 11-мъ ночи,
отправясь съ Юрловымъ изъ караула, онъ пришелъ съ нимъ къ Янкелю Юшкевичеру, у котораго
были уже евреи – рядовые: Фогельфельдъ, Зайдманъ и двое ему неизвестныхъ, одинъ – въ халате,
съ бритою бородою и въ высокой грузинской шапке, а другой – съ рыжею бородою и въ чапане. Въ
передней Юрловъ подчивалъ его водкой, въ то время, какъ евреи, бывшiе въ комнате, то выходили
по-одиночке на дворъ, то возвращались назадъ. Когда уже отъ выпитой водки стало клонить его къ
сну, Юрловъ повелъ его въ подвалъ подъ домомъ С.-Петербургской гостинницы, во дворе которой
квартировалъ Янкель. Въ подвале находились уже Янкель, Берлинскiй и Зайдманъ, на полу стояли
горевшiя две стеариновыя свечи. Отъ входа налево, ближе къ стене, лежалъ на полу мальчикъ въ
ситцевой рубашке. Юрловъ принесъ откуда-то деревянную скамейку и поставилъ ее вдоль стены,
налево отъ входа, близъ свечей. На скамейку положили мальчика, который сталъ вертеться и
мычать. Янкель, вынувъ изъ какого-то краснаго футляра инструментъ, селъ на мальчика верхомъ и
совершилъ надъ нимъ обрезанiе. После того мальчика повернули навзничь и сделали ему раны на
спине или шее (этого Богдановъ съ испуга не разгляделъ). Изъ ранъ текла кровь, которую евреи
собирали въ медный тазъ, принесенный заблаговременно. Когда Янкель делалъ обрезанiе
мальчику, то порезалъ себе какой-то палецъ на левой руке и, не найдя чемъ-бы его завернуть,
оторвалъ лоскутъ отъ полы рубашки Юрлова. Когда начали резать мальчика, Богдановъ хотелъ
было уйти изъ подвала и, упавъ на колени предъ Юрловымъ, проосилъ выпустить его, но Юрловъ
назвалъ его трусомъ и угрозами принудилъ остаться. Что еще происходило при немъ въ подвале,
онъ совершенно не помнить; но въ последствiи онъ узналъ, что мальчику нанесенъ былъ ударъ по
левому виску, но чемъ именно и кемъ, – не знаетъ. Очнувшись после испуга, онъ посмотрелъ на
мальчика и увиделъ, что онъ уже умеръ и не шевелился. После этого изъ подвала все пошли въ
квартиру Янкеля, где его опять поили водкой. Въ это время евреи просили его снести тогда же
трупъ мальчика куда нибудь подальше; но будучи очень пьянымъ и не помня себя отъ испуга, онъ
тогда сделать этого не согласился, пообещавъ придти для этого въ другой разъ, – и,
дейcтвительно, чрезъ несколько дней, отлучаясь, какъ и прежде, самовольно изъ караула, онъ
пришелъ къ Янкелю, у котораго нашелъ Юрлова, Берлинскаго и Зайдмана. Тотчасъ все они пошли
въ подвалъ, связали трупъ по ногамъ и за шею подтяжками; въ такомъ виде евреи положили трупъ
мальчика Богданову на плечи и велели нести. Поднимаясь изъ подвала по лестнице, Богдановъ
споткнулся и полетелъ на землю вместе съ трупомъ. Тогда трупъ взяли сами евреи и отнесли на
стоявшiя на дворе сани. Въ сани село четверо – Юрловъ, Берлинскiй, Зайдманъ и Богдановъ, а
лошадью правилъ мещанинъ Дьячковъ. Проехавъ Казанскiй мостъ, они остановились у берега
Волги. Богдановъ слезъ съ саней, и Юрловъ положилъ ему на плечи трупъ. Спускаясь съ крутого
берега, Богдановъ опять полетелъ внизъ съ трупомъ и началъ кричать. Поспешившiй на крикъ
Юрловъ сталъ помогать Богданову разрывать ногами снегъ, чтобы прикрыть трупъ. Но такъ какъ,
по причине сильнаго мороза, для нихъ оказалось непосильнымъ это сделать, а проруби вблизи не
было, то по льду они отправились на островъ и тамъ положили трупъ. Здесь Богдановъ потерялъ
свою фуражку и возвратился къ Янкелю съ открытою головою. Янкель заплатилъ ему за его трудъ 8
р. с.
Показанiе Богданова, вполне согласное съ обстоятельствами дела, подтверждено было
многими свидетелями даже въ частностяхъ.
Относительно истязанiя другого мальчика – Маслова – далъ показанiе отставной губернскiй
секретарь Иванъ Ивановъ Крюгеръ. Оставшись безъ должности, онъ терпелъ крайнюю нужду.
Этимъ воспользовались саратовскiе евреи. Чрезъ 3айдмана они предложили ему “принять
еврейскую веру”, при чемъ обещались платить ему на его содержанiе ежемесячно по 25 руб.
Крюгеръ согласился и съ техъ поръ сталъ посещать еврейскую молельню. Такъ какъ онъ зналъ
древне-еврейскiй языкъ, то евреи готовили его даже въ раввины. 7-го Мая 1863 года онъ подалъ
надворному советнику Дурново заявленiе о томъ, что 19-го Февраля того же года цирульникъ,
рядовой, Мигель Шлифферманъ привелъ въ еврейскую моленную мальчика, летъ 13-ти или 14-ти,
надъ которымъ сделалъ обрезанiе въ присутствiи Зайдмана, сторожа моленной Бермана,
Фогельфельда и Янкеля Юшкевичера и что после того мальчикъ, оставленный на несколько дней
подъ надзоромъ сторожа, былъ убитъ и отвезенъ Берманомъ и Шлифферманомъ на Волгу. Янкель,
убеждая Крюгера въ томъ, что еврейская вера есть единственно истинная, после обрезанiя
мальчика и собранiя крови изъ раны, сделанной у мальчика ниже праваго плеча, говорилъ, что
“мальчикъ черезъ кровоистеченiе представилъ собою жертву искупленiя. Выпущенная кровь этого
мальчика, какъ кровь жертвы, принесенной Богу, святая и употребляется въ праздники. Женщины
могутъ пользоваться ею во время родовъ, слабые зренiемъ – мажутъ ею глаза, и она помогаетъ не
Пирамида