что, по словамъ отца ея, хахамъ Давидъ и братъ его Гаврiилъ были дома, когда принесли мальчика.
Сурамскiй еврей Сосiя Гигулашвили, 10 летъ, разсказывалъ дворянину Якову Батiяшвили, Датике
Ломидзе и Георгiю Цверiани, что какой-то родственникъ его пришелъ къ Давиду Джанашвили съ
сумкою, и когда Сосiя дотронулся до нея, то бывшiй въ ней мальчикъ заплакалъ. Тотъ же Сосiя
Гигулашвили говорилъ крестьянину Гиголе Какалашвили, что мальчикъ Алексей находится у
Давида Джанашвили. Были и другiе свидетели. Такъ, сурамскiй нацвалъ (старшина) Акаповъ,
дворянинъ Чинчаладзе и три крестьянина показали, что они слышали разговоръ обвиняемыхъ
евреевъ, доказывающiй участiе ихъ въ похищенiи и мученiи мальчика, именно евреи (Рафаилъ,
Исраилъ, Гаврiилъ, Ело и Михаилъ) говорили, что несчастiе ихъ въ томъ, что они пустили у
мальчика кровь изъ носа въ излишестве; дело это они считаютъ общимъ для всехъ евреевъ. И
действительно, какъ и всегда это было, дело горячо приняли къ сердцу евреи всего мiра: противъ
него поднялся страшный гвалтъ и шумъ въ Европе, Азiи, Америке. Протестовали газеты,
профессора, врачи, юристы, политическiе деятели, устраивавшiе многочисленные митинги. На
русское правительство лгали, клеветали; осуждали его за его веру въ “средневековые
предразсудки”, за его ненависть къ “беднымъ” евреямъ, которыхъ въ Россiи будто бы угнетаютъ,
мучатъ на пыткахъ и т. п. Евреи втянули въ это дело и своего могущественнаго покровителя-
единоверца, защитника убiйцъ о. еомы, англiйскаго министра Монтефiори, который писалъ къ
кавказскому наместнику князю Воронцову, что онъ “глубоко убежденъ въ невинности его
несчастныхъ единоверцевъ”, его “злополучныхъ и угнетаемыхъ братьевъ въ Сураме”, а между
темъ, по сведенiямъ, полученнымъ имъ отъ раввиновъ и представителей еврейской общины въ
Константинополе, русскiя судебныя власти относятся къ нимъ крайне враждебно и несправедливо:
врачей обвиняютъ въ томъ, что они подкуплены евреями, тогда какъ сами успели подкупить
маленькую еврейскую девочку (это 6-летнюю Лiю-то!), чтобы она оклеветала своего отца и его
единоверцевъ, “восемь самыхъ ученыхъ евреевъ Суража брошены каждый въ отдельную темницу
и подвергнуты пыткамъ, что-бы вынудить у нихъ сознанiе”, “жители вламываются въ дома
евреевъ и подвергаютъ ихъ разнымъ истязанiямъ, такъ что они не могутъ более заниматься своими
делами, и даже подать въ Тифлисъ жалобу” и т. д. Воронцовъ отвечалъ Монтефiори съ полнымъ
достоинствомъ, приличествующимъ высокому сановнику, но уверялъ его въ томъ, что сведенiя,
сообщенныя ему константинопольскими раввинами о деле и объ отношенiи властей къ
обвиняемымъ ложны: “Никакая пытка не была и не могла быть употреблена относительно
обвиняемыхъ. Долгъ истины обязываетъ меня торжественно протестовать противъ этого
обвиненiя. Пытка не только совершенно противна нашимъ теперешнимъ законамъ, но была
уничтожена еще при Императрице Екатерине, еще прежде, чемъ она была отменена во Францiи
Людовикомъ XVI”, и “никакая власть въ Россiи не можетъ думать о пытке при следствiи. Наши
законы о судопроизводстве полны снисхожденiя къ обвиняемымъ” и т. д. Между темъ въ Сенатъ
князь Воронцовъ писалъ: “По внимательному разсмотренiю всехъ обстоятельствъ этого дела,
равно какъ и по всемъ непреложнымъ сведенiямъ, для меня по оному дошедшихъ, я совершенно
убежденъ въ виновности сурамскихъ евреевъ въ похищенiи мальчика Алексiя Джапарошвили и
умерщвленiи его для исполненiя религiозныхъ обрядовъ христiанскою кровiю. Убежденiе это во
мне еще усилилось по двукратному моему пребыванiю на водахъ въ окрестности Сурама, где я
имелъ случай удостовериться въ несомненности учиненнаго евреями этого преступленiя”. Такую
же уверенность высказали Сенату Тифлисскiй военный генералъ-губернаторъ и министръ
внутреннихъ делъ. Дело тянулось три года. Чемъ же оно кончилосье 18-го Мая 1858 года Сенатъ
постановилъ: “Подсудимыхъ евреевъ (7 человекь) по похищенiю ими ребенка Алексея
Джапарошвили, для исполненiя религiозныхъ обрядовъ, оставить, согласно (!!) съ заключенiемъ г.
министра внутреннихъ делъ, въ сильномъ подозренiи, предоставивъ князю наместнику (право,
которое онъ имелъ и безъ Сената) разослать ихъ поодиночке въ отдаленнейшiя места, по
собственному его усмотренiю, съ учрежденiемъ надъ ними, въ местахъ ихъ жительствъ,
строжайшаго полицейскаго надзора” [ 110 ].
Еще не окончилось Суражское дело, какъ началось Саратовское [ 111 ]. Въ Декабре 1852
года сынъ саратовского цехового, 10-летнiй мальчикъ ееофанъ Шерстобитовъ отправился
утромъ въ школу и съ техъ поръ домой не возвращался. Не прошло после этого и месяца, какъ въ
Саратове пропалъ другой мальчикъ, сынъ крестьянина, 11-летнiй Михаилъ Масловъ. Розыски
остались тщетными. Впрочемъ, 28 Января 1853 г., товарищъ и сверстникъ Маслова, сынъ
мещанина, Степанъ Канинъ сказалъ сначала своимъ роднымъ, а потомъ и саратовскому
полицiймейсеру Вестману, что въ день исчезновенiя Миши Маслова, после обеда, когда они
играли на улице, къ нимъ подошелъ какой-то неизвестный человекъ и приглашалъ ихъ съ собою
таскать аспидныя доски на берегу реки Волги, за что обещалъ имъ платить деньги. Оба мальчика
пошли было за ннмъ, но дорогою Канинъ раздумалъ и вернулся домой, а Миша Масловъ пошелъ и
уже больше Канинъ его не виделъ. По этому общему указанiю, сделанному Канинымъ, конечно,
еще трудно было найти похитителя. Прошло около полутора месяца, 4-го Марта совершенно
случайно на реке Волге, недалеко отъ берега, подъ кормою лодки, найдено было тело Миши
Маслова. Оно было прикрыто рогожею. На шее трупа видно было вдавленiе и рубцы отъ
наложеннаго на всю шею шерстяного кушака; на голове две раны, происшедшiя, повидимому,
одна отъ удара тупымъ, а другая – острымъ орудiемъ; на правомъ плече была вырезана
кругообразная часть кожи величиною въ серебряный пятачекъ; на рукахъ и ногахъ – синiя пятна;
кроме того были обнаружены несомненные следы еврейскаго обрезанiя. По заключенiю врача,
смерть ребенка последовала отъ удара тупымъ орудiемъ по голове, отъ чего лопнули темянныя и
височныя кости поперечно отъ одного уха до другого. Къ этому врачъ присовокупилъ, что
мальчикъ былъ удавленъ кушакомъ еще при признакахъ жизни, после удара по голове, и что
обрезанiе крайней плоти и вырезанiе кожи на плече произведены незадолго до убiенiя, а синiя
пятна на рукахъ и ногахъ произошли или отъ перевязокъ или отъ сильнаго держанiя мальчика
руками во время обрезанiя его и вырезки кожи на плече. Явные следы еврейскаго обрезанiя на
трупе естественно заставили следователя Волохова обратить вниманiе на проживавшихъ тогда въ
Саратове евреевъ. Въ гарнизонномъ саратовскомъ баталiоне состояло 44 еврея. Ихъ показали
Степану Канину, который, увидавъ рядового, цирульника Михеля Шлиффермана, сказалъ какъ-бы
не совсемъ уверенно: “онъ ровно тотъ, кто сманилъ”. Это показанiе имело однако, же большое
значенiе потому, что, по заявленiю самого Шлиффермана, въ Саратове онъ только одинъ делалъ
обрезанiе у евреевъ. На очной ставке Канинъ сказалъ Шлифферману: “Ты лицомъ такой же, какъ и
тотъ, кто сманивалъ меня; но тотъ не картавилъ, какъ ты, а какъ-бы хрипелъ: верно простудилъ
себе горло, и если бы этого не было, то онъ говорилъ бы по-русски чище”. Потомъ Канину были
представлены солдаты-евреи и выкресты, вместе съ Шлифферманомъ, переодетые въ дубленые
желтаго цвета тулупы съ поднятыми воротниками и въ картузахъ, какъ одетъ былъ, по словамъ
Канина, похититель. Канинъ подошелъ къ Шлифферману и, долго всматриваясь въ него, сказалъ:
“не узнаю”. При этомъ Канинъ объяснилъ, что хотя Шлифферманъ и похожъ на похитителя, но не
узнаетъ его только потому, что тотъ уже сидитъ въ части (тогда Шлифферманъ, действительно,
былъ уже заарестованъ). Къ этому Канинъ прибавилъ еще: “У этого, кажется усы длиннее”. Затемъ
когда изъ предъявленныхъ евреевъ и выкрестовъ были скинуты тулупы и картузы, Канинъ опять
указалъ на Шлиффермана и сказалъ: “Онъ, словно, тотъ, кто сманивалъ”. Шлифферманъ, конечно,
упорно не сознавался. Евреи же, чтобы сбить следствiе съ прямого пути и отвлечь вниманiе
следователя отъ действительныхъ виновниковъ, старались запутать дело ссылкою на магометанъ,
которые также совершаютъ обрезанiе надъ детьми... И следователь взялся за татаръ, теряя попусту
время и давая возможность евреямъ прятать концы...
Когда вскрылась Волга, на Беклемишевомъ острове, противъ Саратова, въ тальнике, былъ
обнаруженъ и трупъ мальчика ееофана Шерстобитова. На трупе были солдатскiя холщевыя
подтяжки, сцепленныя петля въ петлю, два раза обвернутыя вокругъ шеи и связанныя узломъ, и
шаровары, а близъ трупа лежала не принадлежавшая мальчику рубашка взрослаго человека и
солдатская фуражка. Трупъ уже сильно разложился: но и на немъ найдены были несомненные
следы еврейскаго обрезанiя, а надъ мускуломъ праваго виска и въ самомъ мускуле значительный
подтекъ темной крови, въ виде краснобагроваго пятна въ 21/2 дюйма отъ нанесеннаго удара; ногти
Пирамида