которые могутъ достать христiанской крови, употребляютъ ее въ вине, но для чего они это
делаютъ, онъ не знаетъ.
Показанiя Исаака Гайчика: “Дитя было взято и посажено въ погребъ Аарономъ Громекомъ.
Показалъ и то, что Мошка и Зельманъ прiехали изъ Межиреча, когда дитя уже было поймано.
Когда ребенокъ скучалъ въ погребе, Настасья ходила развлекать его. Потомъ Мошка съ
Зельманомъ, взявши дитя, принесли его въ горницу. Исаакъ шелъ за ними, взявши ножъ, которымъ
режутъ скотъ: они резали ребенка следующимъ образомъ: Моисей съ Зельманомъ резалъ или –
лучше сказать – кололъ около груди, а онъ, Исаакъ, резалъ руку. Затемъ кровь испустили въ
горшокъ. Большую часть крови взяли съ собой въ Межиречъ, оставивъ немного Исааку, а онъ
показалъ, что жена его вылила кровь въ пресное тесто. Такой хлебъ называется по еврейски
Евикоменъ, что значитъ: да поможетъ тебе Богъ. Льютъ эту кровь и въ вино, когда ея имеется
много. Ему же недоставало ея, только въ калачъ и влилъ. Зельманъ же, повидимому, употреблялъ
ее и раньше, ибо и меня этому училъ, да и бывшiй съ нимъ Моисей изъ Межиреча говорилъ мне
объ этомъ. Когда судъ спросилъ: почему столь часто умерщвляемыхъ такимъ образомъ младенцевъ
нигде не хоронятье онъ ответилъ: “намъ непристойно оказывать милосердiе язычникамъ. Если бы
мы похоронили такое тело, это было бы грехомъ” и т. д. Iоахимъ показалъ: “У евреевъ
существуетъ обычай разсылать бедняковъ на пропитанiе къ богатымъ. Я былъ посланъ къ Марку
въ Возники. Такъ какъ у меня было достаточно свободнаго времени, то Маркъ приказалъ мне
самому входить въ горницу и брать себе есть все, что нужно. Въ четвергъ передъ еврейской
пасхой, я вошелъ въ горницу взять себе хлеба и увиделъ подъ постелью, на которой спали
еврейскiя дети, новый красный горшокъ, прикрытый белымъ платкомъ. Думая, что это медъ, я
хотелъ взять его себе къ хлебу. Когда я взялъ пальцемъ, то заметилъ, что то былъ не медъ, а что-то
иное, красное. Вследъ затемъ, вошедши въ избу, я засталъ только одну хозяйку, жену Марка, и я
спросилъ ее, что такое было въ томъ горшке подъ кроватью. Она ответила мне, что это – кровь
христiанскаго младенца, но приказала никому не говорить объ этомъ. Потомъ уже этого горшка я
не виделъ более на томъ месте и не знаю, куда онъ девался. Когда мы были пойманы и вместе
посажены, Маркъ просилъ насъ всехъ, чтобы мы уповали на Бога, ни о чемъ не разсказывали и не
признавались, хотя бы насъ и предали пытке. То же повторялъ онъ и въ Люблине, когда
предполагалось предать насъ мученiю. Когда же онъ одинъ былъ взять на пытку, то насъ
остальныхъ убеждалъ ни въ чемъ не сознаваться. Показалъ также Iоахимъ и то, что Настасья,
которая имеетъ свою хатку неподалеку отъ корчмы, где живетъ Маркъ, говорила, что когда она
передъ еврейской пасхой брала изъ еврейскаго погреба пиво для продажи, то видела подъ бочками
этого замученнаго младенца. Признался также и въ томъ, что отъ другихъ евреевъ онъ слышалъ,
что евреи употребляютъ во время пасхи христiанскую кровь; но для чего они это делаютъ, онъ не
знаеть”. Настасья добровольно показала передъ судомъ, что, когда она вместе съ еврейкой несла
телo умерщвленнаго младенца въ болото, еврейка сказала ей: “если бы мы похоронили когда-либо
этого ребенка, все погибли бы”. На вопрос Настасьи еврейка ответила: “Если бы мы не имели въ
Великiй день вашей христiанской крови, то этотъ день не былъ бы для насъ великимъ днемъ. т. е.
пасхой”.
Въ 1601 году въ Чаграхе, въ Польше, евреями была умерщвлена девочка [ 71 ]. Въ 1605 году
самъ король польскiй Сигизмундъ III въ своемъ декрете всенародно объявлялъ, что въ городе
Сандомире совершено было ужаснейшее преступленiе: “некiй Мартинъ Кучекъ, мальчикъ летъ 10,
бедный ученикъ, жившiй подаянiемъ, погибъ внезапно жалкимъ образомъ. Вошедши вечеромъ въ
домъ одного изъ евреевъ, онъ более изъ этого дома не выходилъ и доселе не отысканъ. Братъ его,
неизвестно какимъ образомъ, оказался утонувшимъ; начальникъ школы, въ которой этотъ
мальчикъ учился, тяжко избитъ. Въ доме Лазаря, въ который вошелъ Кучекъ и изъ котораго более
не возвращался, соседи слышали такiе крики пропавшаго мальчика, какiе только подаетъ
человекъ, котораго собираются лишить жизни (ad mortem raptus et vi opressus)”. Были свидетели,
которые во дворе еврея Лазаря видели въ то время убитаго человека, но Лазарь не допустилъ
сделать у него тогда обыска. Король велелъ арестовать заподозренныхъ евреевъ Лазаря и Моисея
(одинъ членъ кагала, а другой его слуга), противъ которыхъ и раньше было возбуждено обвиненiе
по такому же преступленiю; но они бежали и не были розысканы [ 72 ].
Христiанскiя дети (мальчики) были изуродованы и умерщвлены евреями въ 1606 г. – въ
Люблине, а въ 1607 году – въ Зволыне, въ Польше [ 73 ]. Въ Польше, въ Сташеве, есть часовня, въ
которой погребенъ младенецъ; сделанная надъ его могилою латинская надпись гласитъ: “Сынъ
Iоанна Коваля и Сусанны Нерихтовской, гражданъ Сташовьенскихъ, коего голосъ кровавой мести
взываетъ, чтобы iудеи, враги имени христiанскаго, были изгнаны изъ Сташевы”. Младенецъ этотъ,
украденный евреемъ Шмулемъ въ Сташеве въ 1610 году, былъ проданъ въ Шидловецъ евреямъ же,
которые были схвачены на месте преступленiя въ то время, когда уже истязали свою жертву [ 74 ].
Въ 1616 году 21 Апреля еврей Бродавка въ Вильне, въ именiи помещика Олесницкаго, замучилъ
крестьянскаго сына Iоанна. Въ 1617 году былъ найденъ, въ Сельцахъ, подъ Луковомъ,
изуродованный трупъ замученнаго евреями младенца и положенъ въ Люблине въ коллегiате. Въ
1626 году было умерщвлено евреями несколько христiанскихъ младенцевъ въ Сахачеве, а въ 1628
году два сына аптекаря подверглись той же участи въ Сандомире [ 75 ].
Въ г. Ленчицахъ Калишской губернiи крестьянинъ еома Мендикъ, католикъ, нашелъ для
себя выгоднымъ воровать христiанскихъ детей и продавать ихъ евреямъ для извлеченiя изъ нихъ
крови и умерщвленiя. Въ короткое время онъ продалъ такимъ образомъ трехъ мальчиковъ. Въ
последнiй разъ онъ продалъ евреямъ въ 1689 году протестантскаго мальчика Франциска
Михалковича, котораго евреи замучили, исколовъ все его тело и выпустивъ изъ него кровь. По
уговору, еома относилъ въ глухiя места трупы несчастныхъ жертвъ. Мучимый совестiю, онъ,
наконецъ, сделалъ доносъ на себя и на изуверныхъ евреевъ. Евреи, впрочемъ, не сознались и
потому остались ненаказанными, а еома Мендикъ былъ присужденъ къ четвертованiю. Интересно
донесенiе присутствовавшихъ при его казни чиновниковъ – Михаила Климонтовича и Данiила
Скабина: “По долгу нашей службы мы присутствовали при исполненiи смертнаго приговора, т. е.
въ то время, когда еома Кокошка, прозванный такъ за свои преступленiя и отвратительные
поступки, въ силу декрета ясновельможныхъ г.г. депутатовъ настоящаго люблинскаго трибунала,
имелъ въ сей день претерпеть и понести наказанiе. Когда на площади, на обычномъ месте
смертной казни, онъ былъ привязанъ палачемъ къ плахе, мы, при большомъ стеченiи собравшагося
народа, спрашивали и выпытывали у него, – остается ли онъ при своихъ признанiяхъ, трижды
данныхъ, какъ добровольно предъ генеральнымъ судомъ люблинскаго трибунала, такъ и въ
тюрьме, предъ люблинскимъ войтовскимъ судомъ, предъ муками, а затемъ и на пытке; и готовъ ли
онъ умереть съ этимъе Готовъ ли взять на свою совесть обвиненныхъ имъ евреевъе Не
свидетельствуетъ ли онъ противъ нихъ вследствiи какого либо уговора или изъ ненавистие На это
еома трижды подрядъ громкимъ и яснымъ голосомъ заявилъ, говоря: “я остаюсь при всехъ своихъ
признанiяхъ и готовъ умереть съ темъ, что те евреи, которыхъ я обвинилъ, оговорилъ и на
которыхъ указалъ пальцемъ предъ судомъ трибунала, виновны въ этомъ преступленiи”. Наконецъ,
священникъ Societatis Jesu, который напутствовалъ его, сказалъ: “еома, ты идешь на главный судъ
Судьи справедливаго. Не бери на свою совесть никого”. На это упомянутый еома ответилъ, что
все, что только онъ показалъ и объявилъ, есть правда, и съ темъ онъ умираетъ. Лишь только онъ
сказалъ это, наступилъ последнiй моментъ казни и смерти”. Въ виду такой настойчивости еомы на
справедливости своего доноса, не были совершенно оставлены безъ наказаиiя и виновные евреи.
По декрету суда, какъ свидетельствуетъ чиновникъ Юткевичъ, все евреи, проживавшiе въ
Ленчице, обязаны были ежегодно, въ день убiйства младенца, носить по всему городу съ
процессiею картину, изображавшую всехъ участвовавшихъ въ преступленiи лицъ. Такое
публичное шествiе евреевъ продолжалось, впрочемъ, только несколько времени, а впоследствiи,
по просьбе евреевъ, оно заменено ежегоднымъ денежнымъ платежомъ ксендзамъ, что
продолжается и до сихъ поръ [ 76 ].
Въ 1648 году въ Иванишкахъ евреи замучили и искололи ребенка множествомъ ранъ,
которыя потомъ они залили воскомъ. Въ 1649 году были замучены и умерщвлены евреями
младенцы въ Хвостове, въ Кiяхъ (близъ Пинчова), въ Негословицахъ (подъ Воцановымъ), въ
Пирамида