отличить миф от простого случайно сохранившегося фольклорного свидетельства или
от агиографических данных. На самом деле мы знаем благодаря нескольким разроз-
ненным указаниям, что галльская мифология существовала, но необходимо тут же до-
бавить, что эта мифология нам недоступна в романизированной иконографии римской
эпохи, которая за редкими исключениями (речь идет практически только об изображе-
нии Эпоны) не содержит эпиграфики. Римское присутствие привело к разрыву кельт-
ской традиции и галльская культура существует скорее скрыто, чем явно. Вовсе не реа-
лии выражают ее существование, а теонимы и следы в фольклоре.
Мы не можем поверить, что друиды полагались на на политическую и религиоз-
ную систему, которая отрицала само их существование. Мы не можем также признать
реконструкцию мифологии, основанной исключительно на котле из Гундеструпа (до за-
воевания), и мифологии колонны парижских моряков (эпохи Тиберия). Смешение вы-
мышленного мифа иконографии римской эпохи и фольклора – путаница, а не объясне-
ние. На деле достаточно посетить несколько музеев или археологических раскопок,
чтобы понять, что мы ночти ничего не знаем об истории Галлии, галльской или римской,
и еще меньше о ее религии, для нас абстракции, созданной на основании всевозмож-
ных гипотез.
Потому что при первом же взгляде на принципы научных изысканий бросаются в
глаза нижеследующие неразрешимые неувязки:
- прежде всего, неувязка географическая, состоящая в том, что при изучении
религиозных верований какой-либо страны она дробится на отдельные области, когда
Галлия трактуется как некий изолированный остров в океане, когда в силу странного
предубеждения считается, будто цизальпинские кельты обладали верованиями, куль-
тами и доктринами, в корне отличными от тех, которых придерживались жители Брита-
нии, Ирландии или Испании;
- неувязка хронологическая, предполагающая одно или несколько местных
различий, обусловленных иноземными или субстратными влияниями, как если бы рели-
гия была столь же вариативной и изменчивой, как современные экономические теории;
считали даже, что появление веры в бессмертие души можно отнести к периоду Ла Те-
на; мы не отрицаем того, что Галлия была местом встречи разного рода мыслей, рели-
гий или сект; скорее хотелось бы знать, в какой степени, больше или меньше, кельтская
религия в римскую эпоху была затронута внешними влияниями, из которых влияние
официальной римской имперской религии было не последним;
- неувязка методологическая, дробящая единое исследование и пре-
вращающая его в частные изыскания по поводу каких-либо богов, вырванных
из общего теологического или доктринального контекста; неувязка со множе-
ством последствий и историцизирующей тенденцией видеть везде историю
там, где преобладает миф;
- наконец, научная бессмыслица, заставляющая археологию служить
истории религий так же, как собственно истории. Ни один историк древнего
мира не имеет права пренебрегать вкладом и опытом археологии, поскольку
материальная цивилизация всегда, во всех условиях, служит естественным
дополнением культуры, без чего социальное тройственное деление и трой-
ственная идеология индоевропейцев не имела бы никакого смысла. Архео-
логи же знают, что археология – это еще не вся история.
1. КЕЛЬТСКАЯ ИЛИ ГАЛЛО-РИМСКАЯ РЕЛИГИЯ?
Ограничимся всего одним примером: в той мере, в какой мы имеем о них понятие,
галльские боги, пусть под иными именами, в общем смысле неотделимы от соответст-
вующих божеств Ирландии, даже средневековой. Ибо исследование, базирующееся
исключительно на галло-римской иконографии и эпиграфике, неизбежно опирается на
синкретический (или считающийся таковым) политеизм, в котором нет уже ничего
кельтского, кроме тонкой оболочки, состоящей из нескольких теонимов, покрытых пра-
хом cognomina . По сути, единственная эволюция, различимая как в культах, так и в
судьбе галльских богов и теонимов, это переход – чьи причины и результат нам извест-
ны, хотя мы не знаем о его подробностях – кельтской религии, имевшей монотеистиче-
скую тенденцию, в официальную и политеистическую галло-римскую религию. Следо-
вало бы многое сказать об определении «монотеизма», противоположного «политеиз-
му», в древних дохристианских религиозных традициях, и мы еще вернемся к этой те-
ме. Однако нелепостью будет считать «кельтскими» поверхностные и синкретические
признаки, и другой нелепостью – исправлять «кельтское» (схему галльского пантеона,
представленную Цезарем) в соответствии с «галло-римскими» пережитками, иногда
архаичными, но чаще романизированными, не продолжающими кельтскую традицию
систематически и структурированно.
Возрождение кельтских теонимов и антропонимов в Галлии во II и III веках нашей
эры, таким образом, не было их воскрешением или пробуждением (надписи составлены
на латыни!), но лишь стойким пережитком, признаком того, что кельтоязычные жители
Галлии адаптировались или смирились с новым положением вещей в политической,
административной, культурной и религиозной областях.
Мы не ставим своей целью критиковать недостаток образования кельтологов
прошлого и нынешнего века. К тому же недостаток этот не всегда объясняется причи-
нами личного порядка. Но там, где потребовались бы усилия философов, знакомых с
традиционными доктринами Востока и Запада, европейская система образования (на-
следие Ренессанса) способствовала лишь появлению филологов и лингвистов класси-
ческого направления, для которых кельтские языки лишь изредка являются родными
языками. К тому же, большинство филологов видело в текстах лишь их лексическую
или грамматическую оболочку, тогда как у большинства археологов была тенденция
реконструировать кельтскую религию согласно своим собственным идеям. Следствием
всего этого явились те неувязки и нелепости, о которых говорилось выше, а также гне-
тущее засилие буквальных и позитивистских толкований, противоречия которых свиде-
тельствуют об их непригодности. Еще серьезнее тот факт, что бoльшая часть авторов,
пишущих о религии и истории кельтов, очень редко располагает серьезным знанием
кельтских языков. Они не в состоянии противостоять потоку несерьезных работ.
Робота по теме, которая иногда неверно обозначается во множественном числе,
как «религии Галлии», обычно представляет собой эссе из хронологической, морфоло-
гической и прочих классификаций, из изолированных фактов замеченных, порой с про-
тиворечиями в деталях, античными писателями, к которым иногда добавляют результа-
ты недавних раскопок. Отсутствие единства и связности приводит к множеству возмож-
ных концепций, тогда как все методы исследования разрабатываются на основе доку-
ментов или иногда противоречивых утверждений, почти всегда недостаточных. И все,
что противоречит этой методологической путанице чаще всего плохо встречается пуб-
ликой. Такой изветный германист как Ян де Фрис, заблудившись в чужой для себя об-
ласти исследований, в 1961 г. в своей книге «Кельтская религия» (Keltische Religion, S.
71) нехотя процитировал важную статью «Кельтский бог с цепями. От Огмия Лукиана до
Огмия Дюрера» (Le dieu celtique aux liens. De l’Ogmios de Lucien ? l’Ogmios de D?rer),
опубликованную в журнале Ogam 12 за 1960 г., стр. 209-234, общий смысл которой он
не понял. Некоторые стараются приписать себе открытия, другие вспоминают текст Лу-
Пирамида
