гими мифологическими, религиозными или метафизическими данными, прежде всего
индийскими. Затем может последовать сравнительный синтез лингвистических и, в слу-
чае надобности, археологических данных, что является нелегким трудом.
Читатель не встретит здесь всего необходимого аппарата, так как, отрицая пись-
менность, друиды не записали свои «Веды» и «Упанишады». Работа по сравнению дол-
га, трудна и кропотлива. Скажем, не говоря о результате, что так нам удастся достичь
хоть какого-то представления о ритуалах, хоть каких-то понятий о доктринах. Только
поостережемся приписывать друидам те догматы, о которых они наверняка и не подоз-
ревали, например, учение о богооткровенной истине, поскольку оно является христиан-
ским нововведением, чуждым для иных верований. Наконец, нужно быть глубоко убеж-
денными в том, что эта тема не проста, и что всякая традиционная идея, рассмотрен-
ная в своем собственном значении, или даже ясно объясненная, не является ipso facto
доступной любому интеллекту.
2. ЗНАЧЕНИЕ КЕЛЬТСКОЙ ТРАДИЦИИ.
Из всего вышесказанного следует, что невозможно изучать кельтскую религию
(или традицию) как исторический факт, предполагающий отправную точку во времени и
дальнейшую эволюцию, чьи фазы можно проследить при помощи соответствующих
текстов, раскрывающих ее стадии или точки разрыва.
С одной стороны, кельтская традиция постижима для нас лишь посредством ее
символики и смысловой ценности мифов, эту символику излагающих, с другой стороны,
ни на одном из этапов изучения невозможно выявить ни малейших в ней изменений.
Вкусы, материальные возможности могли развиваться, изменяться, влиять друг на дру-
га. Однако религия не изменялась, что было так же невозможно представить человеку
первого тысячелетия до н.э., как индийскому брахману, верования, корпус основных
понятий, не были подвержены какой-либо эволюции или адаптации. Ибо эволюция
кельтской традиции заключалась не во внутренних переменах, а в том, что она сначала
уступила место официальной римской религии, затем христианству и, наконец, прекра-
тила свое существование. Начиная с того момента, когда она осознала свое место в
историческом времени, т.е. когда тексты, излагающие ее скрыто или явно, целиком или
частично, обрели письменную форму в Ирландии, обращенной в христианство, она
могла продолжать свое существование лишь в качестве мертвой традиции. И в этом
смысле документальные и теоретические основы наших исследований не пред-
ставляют никакой тайны.
Поскольку миф не сводим к определенному времени, становится понятным бес-
силие исследователей, использующих исторический метод для достижения сколько-
нибудь убедительных результатов, и мы не злословим здесь о истории и историках, а
констатируем факт. Вот почему кельтов упрекали за то, что они не оставили письмен-
ных документов. При этом забывалось, что, согласно их традиционным концепциям,
письменность может служить только магическим целям. Она использовалась для пере-
дачи учения – эта передача должна была оставаться исключительно устной и живой.
Словно в неком социальном и интеллектуальном пороке их упрекали еще и за то, что
они не сумели образовать государственность и не имели отчетливых политических по-
нятий, таких, какие в ходу у нас, то есть, во всей Европе. Но при их понимании мира
подобные упреки остались бы мертвой буквой, поскольку они основываются на полном
непонимании. Ведь здесь не только не учитывается расстояние, отделяющее нашу со-
временную ментальность и наши теперешние понятия от духовной жизни людей антич-
ности и средневековья. Здесь не принимается во внимание еще и то обстоятельство,
что мифы вовсе не были забавой человека, оторванного от реальности, что их нельзя
считать чем-то вроде запутанного и бессвязного сновидения в некой сверхъестествен-
ной и фантастической вселенной. Миф не имеет со всем этим ничего общего: он – спо-
соб объяснения мира, обладающий собственной истинностью и цельностью, которые
прекращают существовать, если изменить что бы то ни было в традиционном преда-
нии, в самом незначительном традиционном варианте. И если мы не в состоянии по-
нять смысл мифа, вина за это лежит только на нас, и здесь без какой-либо тайны
кельтская традиция является показательной, потому что она существует вне истории.
Вполне понятно, что при желании можно вписать любое историческое событие,
как Галльская война, французская революция или первая и вторая мировая война, в
мифическую символику, что докажет неизбежность этого события. Но было бы опасно и
бесполезно соблазняться этой возможностью. Проще простого было бы, например, на-
звать социальное и политическое состояние Галлии в эпоху завоевания «восстанием
кшатриев» по аналогии с индийским понятием, обозначающим стремление некоторых
представителей воинской касты овладеть высшими функциями, к которым они вовсе не
предназначены, – «восстанием», из которого друиды, будучи не в силах его подавить,
будто бы извлекли необходимые выводы.
Однако если Рим не стоял за этим прямо или косвенно, мы не знаем, почему
своевольная галльская аристократия повсюду пришла на смену олигархическим фор-
мам правления. В кельтском обществе, таком, как мы его себе представляем, истори-
ческое событие в конечном счете играет куда меньшую роль, нежели мифологическая
структура, служащая его фоном, приложением и повторением которой в полном соот-
ветствии с религиозными представлениями было само это общество. История случай-
на, миф вечен. Ирландия никогда не перемещала по времени своего юного героя Ку-
хулина подобно тому, как это случилось с Роландом, племянником Карла Великого; и
точно так же в силу чисто символической связи, согласно одной из версий «Смерти
Конхобара» (Aided Conchobuir), этот король уладов умер в одно время с Христом, что
очевидно было данью почтения к Христу и реабилитацией короля, который, с христиан-
ской точки зрения, в ней действительно нуждался.
Кроме того, если мы попытаемся установить историческую достоверность такого
рода персонажей, то окажется легче всего прийти к выводу, что они никогда не сущест-
вовали. Около 1950 г. подобный опыт был произведен целой школой ирландских уче-
ных: они с очевидностью доказали, что королевская Тара существовала в гораздо бо-
лее скромном виде, чем ей приписывали легенды. Увы! Никто никогда не утверждал,
основываясь на археологии, и не предполагал на основании исторических выводов, что
Тара была в действительности великой столицей. Точно также простого обращения к
Титу Ливию достаточно, чтобы убедиться в том, что рассказанная им история о «импе-
рии» Амбигата и двух его племянников, Белловеза и Сеговеза, несовместима с обыч-
ными данными римской историографии, не говоря уже об истории как таковой. Эти три
персонажа являются великолепной галльской (или континентальной кельтской) парал-
лелью восточного сюжета о Царе Мира и двух его сподвижниках. Подобные примеры
нетрудно умножить.
II. Иллюзии и оплошности современных научных изысканий.
На основании исторического факта завоевания и его непосредственных послед-
ствий, таких как римское присутствие в Галлии, очень часто делают рискованные выво-
ды о желании римлян ассимировать кельтские культы или о галльской тенденции к соб-
ственной интерпретации элементов римской религии. Так, говорят о множестве так на-
зываемых «народных» культов, не отличая их от религии независимой Галлии, не могут
Пирамида