причем диалектные различия всегда восходят к самым истокам ирландского, валлий-
ского и бретонского.
В заключение упомянем о пиктском, на котором когда-то говорили в Шотландии.
Но пикты и их язык исчезли самое позднее к Х в., окончательно вытесненные или асси-
милированные ирландцами, не оставив никаких следов, кроме нескольких собственных
имен, что позволяет сделать вывод об их кельтской принадлежности и промежуточном
положении их языка между бриттским и гойдельским. Таким образом, a priori, такое со-
стояние является сомнительным, и вероятнее всего, если рассмотреть несколько за-
свидетельствованных антропонимов, пиктский – это гойдельский язык, может быть не-
много более архаичный чем ирландский. Нельзя исключить, что пиктский на границе
подвергался бриттским влияниям, но еще честнее будет признать, что наши знания в
этой области позволяют только строить гипотезы.
Нельзя также считать кельтскими языками английский с особыми идиомами, на
котором говорят в Ирландии и Уэльсе (Anglo-Irish и Anglo-Welsh), или даже шотланд-
ский низин (Scottish). Что касается старого французского диалекта в Бретани, отчетли-
вые следы которого присутствуют во всей офранцуженной Верхней Бретани, он при-
надлежит к группе романских диалектов запада Франции и в большой степени повлиял
на бретонский (Трегье и Вана), который не повлиял в свою очередь на этот диалект.
3. ДРЕВНИЙ КЕЛЬТСКИЙ.
Все только что перечисленные островные языки хронологически противопостав-
лены континентальному кельтскому, чаще называемому галльским ради упрощения
терминологии. Но противопоставление это не является морфологическим или даже
географическим: галльский входит в бриттскую группу. Это противопоставление хроно-
логическое: таким образом, согласимся называть выше упомянутый язык древним
кельтским.
На самом деле речь идет о языке или группе языков, на которых говорили не
только в Галлии, но и в других местностях Европы, населенных кельтами. Название
«галльский» указывает лишь на область, где этот язык сохранился лучше и продержал-
ся дольше. На самом деле нужно будет говорить о кельтском. Итак, на кельтском го-
ворили также в Бельгии, Швейцарии и Рейнской области, где германские народы, на-
пример, тревиры, были очевидно кельтизированы; в Цизальпинской Галлии, где латынь
окончательно водворилась лишь в I в. нашей эры; в Испании, Центральной Европе, на
побережье Черного моря и в Малой Азии. Кельтиберский в Испании, галатский в Малой
Азии, в той мере, в какой они определимы по оставшимся от них скудным следам, яв-
ляются кельтскими континентальными языками, и, как представляется, они не очень
отличались от кельтского, на котором говорили в бельгийской Галлии или среди гель-
ветов.
К сожалению, ни один из них не пережил падения Римской империи и двойного
воздействия германских нашествий и христианизации. Случай галатов – не исключе-
ние, хотя вместо романизации у них шла эллинизация. Результат же проявил себя ско-
рее и еще полнее. Еще досаднее, что ни один древний кельтский народ не оставил нам
никаких письменных следов существования их языка, кроме галльской эпиграфики с
юга Франции, Испании и Северной Италии, количественно ничтожной по сравнению с
галло-римской эпиграфикой на латинском языке. Таким образом, главной проблемой,
встающей по этому поводу, является методичное исследование многочисленных фраг-
ментарных источников, относящихся к самым разным эпохам и имеющих самую разную
ценность. Поскольку свидетельства о галлах, начиная с греческих историков и кончая
агиографами поздней империи, охватывают период почти в целое тысячелетие. Дейст-
вительно, мало общего между Павсанием, который рассказывает нам в нескольких
словах о trimarkisia, техническом термине из военного словаря (три человека в боевой
кельтской колеснице II в. н.э.: воин, колесничий и слуга), и анонимным автором Глосса-
рия Эндлихера, который в VI или VII вв. н.э. глоссирует простым латинским парафразом
rem pro rem dare романизированное галльское cambiare.
Непосредственные документы, все без исключения эпиграфические (нет ни од-
ного кельтского текста, аналогичного текстам классических писателей, который бы пе-
редавался с помощью письменной традиции до раннего средневековья), состоят из ко-
ротких надписей (всего их около трехсот), по большей части надгробных, а иногда по-
святительных, открытых между Северной Италией, Южной Францией и Испанией, где
классическое влияние обусловило происхождение письменности на основе греческого,
латинского, иберийского или лепонтийского (этрусского) алфавитов. Открытие галль-
ской надписи в Бельгии или в Западной или Южной Германии было бы значительным
филологическим событием, на которое не стоит очень уж надеятся.
Самый обширный текст, календарь из Колиньи, открытый в 1897 г., – две тысячи
строк, содержащие словарь из более чем двухсот слов, названия месяцев и различные
формулы, – до сих пор не дал сколько-нибудь обнадеживающих филологических ре-
зультатов, несмотря на непрерывные исследования (не всегда правда серьезные): в
надписи не удалось установить ни одной внятной глагольной формы, многие слова яв-
ляются плохо объяснимыми сокращениями. Тайна этих слов значительно затрудняет
разъяснение функционирования самого календаря. Другие надписи мало чем отлича-
ются от этой, среди них очень мало таких ясных, как надпись на кубке, найденном в Ба-
нассаке: nessamon delgu linda «я заключаю в себе пиво ближнего» (аллюзия на манеру
питья галлов). Еще меньше среди них таких, чье толкование можно считать оконча-
тельно установленным. В очень многих случаях чтение неточно, или же, если оно точ-
но, мы не знаем, что делать со словом, дешифрованным таким образом.
Тысячи антропонимов и топонимов, дошедших до нас благодаря галло-римским
надписям или подписям на монетах эпохи независимости, гончарные клейма, названия
местностей или дорог («Таблица Певтингера», «Итенерарий Антонина», «Равеннский
Аноним»), несколько слов, случайно процитированных греческими авторами, позволяют
нам, однако, восстановить главные черты фонологии, дать самое общее понятие о сло-
варе и некоторые детали склонений. Однако акцентуация частично объясняется разви-
тием топонимических форм, когда мы можем их проследить от эпохи Цезаря до VI века.
Синтаксис, порядок слов, спряжения и структура фразы всегда или почти всегда оста-
ются для нас загадкой. Мы предполагаем в необъяснимой глагольной системе несколь-
ко тематических и нетематических основ из редких местоимений, о которых мы не зна-
ем, были ли они указательные или личные, подлежащие или дополнения, энклитиче-
ские или проклитические? Были ли в древнем кельтском глагольные приставки, как в
ирландском, и как, вероятно, в древнем бриттском? Были ли отглагольное существи-
тельное, причастие, деепричастие, времена обычного действия, относительные гла-
гольные окончания? Мы ничего об этом не знаем.
Известные нам элементы галльского словаря обычно лучше всего объясняются
посредством сравнения с островными кельтскими языками при учете существующего
между ними хронологического разрыва. Когда же нет островного эквивалента или род-
ственного слова, галльское слово неясно, и дополнительной трудностью является то,
что островные формы – не древнекельтские, а неокельтские. Кельтологи находятся в
ситуации, в какой оказались бы латинисты, если бы им пришлось изучать латынь на
основе данных о средневековых или современных романских языках. Кроме того, учи-
тывая характер некоторых источников, мы не должны забывать о возможных погрешно-
стях древних писателей, ошибавшихся в определении национальности или смысла
Пирамида