из гранулита, возможно IV века до н.э., 83 см высотой, из Музея национальных древно-
стей в Сен-Жермен-ан-Ле. Основной элемент украшения – это четыре символа (по од-
ному на стороне), которые также являются иконографическими изображениями четы-
рехчастного символа (четыре + один: периферия и центр). Чаще всего воспроизводят
только неблагоприятную свастику. Однако три других символа также существенны (кру-
ги, чашечки, горизонтальные, вертикальные и косые линии, вписанные каждый раз в
трапециевидный четырехугольник). Это очевидно был омфалос, иначе говоря «Камень
Власти», сравнимый с L?a F?il. (Рисунок из P.M. Duval, Les Celtes, ?d. Gallimard, Paris,
1977, p. 253, fig. 289.)
Рис. 25: Карта народов и «городов» независимой Галлии.
- Корнский (англ. Сornish), язык полуострова Корнуолл, стал мертвым в конце
XVIII в., хотя следы его сохранялись и в XIX в. До нас дошли глоссы на древнекорнском,
современнике древневаллийского и древнебретонского (которые отличаются друг от
друга только орфографией, бриттские языки по сути начинают различаться только с IX
века), а также не столь многочисленные тексты, относящиеся к XVI-XVII вв. Но это ис-
ключительно религиозная литература («мистерии», как на среднебретонском). Горсточ-
ка эрудитов прилагает сейчас огромные усилия для того, чтобы вернуть корнский в со-
стояние живого языка, на котором могло бы говорить и читать хотя бы несколько сот
человек.
- Бретонский, остающийся разговорным языком в западной половине
Бретани, куда он был завезен эмигрантами, прибывшими главным образом
из Девона в IV-V вв. Но точные причины, обстоятельства, дата и размах этой
колонизации остаются совершенно неясными. Уже неясно должны ли мы ве-
рить, как учили в течение почти века, что бритты прибыли в пустующую
страну, где господствовал исключительно романский язык, и существовали
лишь редкие галльские островки, которые абсорбировал бретонский язык?
Первыми свидетельствами о нем, помимо имен собственных и топонимов, от-
меченных в картуляриях, служат глоссы, обычно очень краткие, состояние кото-
рых с лингвистической точки зрения таково, что трудно утверждать, не являются
ли некоторые из них скорее валлийскими или корнскими, чем бретонскими (у
бретонского и корнского много общих черт); кроме того, известно, что среди вы-
шеупомянутых эмигрантов было значительное валлийское меньшинство. Однако
лингвистические свидетельства о бретонском языке между X и XIV вв. представ-
ляют собой практически исключительно топонимы и антропонимы из картуляри-
ев. Среднебретонский появляется в литературной истории с несколькими про-
стыми фразами в XIV-XV вв., трехъязычным бретонско-латинско-французским
словарем (Католикон, содержащийся в рукописи 1464 г., и трех изданиях, напе-
чатанных в 1499 г. без даты и в 1521 г.; Католикон к тому же – первый француз-
ский словарь!), а также, начиная с XVI в., религиозными текстами, драмами и
мистериями, катехизисами и назидательными текстами. Этот период завершает-
ся в середине XVII в., а современный бретонский по-настоящему возникает лишь
в начале XIX в., на исходе эпохи Революции и Наполеона. Язык XVII-XVIII вв. на-
зывают «предсовременным», в литературе он характеризуется ярко выраженной
диалектной фрагментацией. Подобно среднебретонскому, «предсовременный»
бретонский в некоторых случаях доживает до конца XIX в. (конечная дата 1914
г.), создавая религиозную и назидательную литературу, представляющую из се-
бя переводы соответствующих французских произведений или подражания им.
Современный бретонский является разговорным для точно не установленного
числа лиц (около четырехсот или пятисот тысяч, максимум, шестисот тысяч),
проживающих к западу от линии Ван / Сен-Бриё, и эта лингвистическая граница
приблизительно может быть датирована окончанием норманнских набегов, вы-
звавших значительное оттеснение бретонского языка. Изначальная граница шла
до устья Куэнон, выгибалась на тридцать километров к западу от Рена, следова-
ла течению Вилен, достигая устья которой, охватывала области Геран и Лаболь.
Оттеснение было вызвано бегством немногочисленной военной аристократии,
говорившей по-бретонски, перед норманнами. Большая часть населения говори-
ла на романском языке, кельтизация еще не успела завершится.
Литературное возрождение, начавшееся в начале XIX в. и продолжавшееся до
начала XX века, было затруднено тем фактом, постоянно присутствующим начи-
ная с XII в., что бретонский, существующий в симбиозе с французским и впитав-
ший в себя немалую часть его словаря, давно уже не является языком обеспе-
ченных или правящих классов: им пользуется исключительно простой люд, осо-
бенно крестьяне, которые говорят на своем родном диалекте и не понимают
стандартизованный литературный бретонский, не могут на нем читать, а иногда
даже воспринимать на слух.
Учитывая позднее появление бретонской не-религиозной литературы, вопрос о
ней в общей истории кельтской культуры кажется неправомерным. Не стоит
только упускать из виду агиографию: встречающиеся в ней неоспоримые намеки
и следы указывают, что Бретань черпала из тех же традиционных мифологиче-
ских источников, что Ирландия и Уэльс. Некоторые бретонские сказки конца XIX
века даже представляют в этом отношении особый интерес.
Хотя первые бриттские тексты современны самым древним ирландским докумен-
там, они отнюдь не представляют такого же интереса для филологов и лингвистов. Фо-
нетические и морфологические изменения, произошедшие во время перехода от древ-
некельтских к неокельтским между V и VII вв., были куда более значительными в бритт-
ском, чем в гойдельском (полная утрата склонений, существенное упрощение спряже-
ний, заимствование множества иностранных слов, особенно романских и французских).
Большая часть латинских заимствоваий пришла сначала из римской Британии, где в
течение двух-трех веков латинский был вторым языком, заимствования же из ирланд-
ского почти целиком совершались через посредство бриттского. Бретонский язык, в ча-
стности, в силу своего географического полуостровного положения и франкизации гер-
цогского двора в XI в., после норманнских вторжений, которые прервали подъем коро-
левства Бретань, подвергался постоянному романскому и французскому влиянию.
Можно утверждать, что в начале римского завоевания Британии разница между
гойдельским и бриттским была куда менее выраженной, чем теперь (впрочем, все
кельтские языки развивались в направлении все большей и большей диалектной фраг-
ментации). В чем более отдаленные по возможности времена мы заглядываем, тем
более кельтские языки свидетельствуют о единстве культуры и средств выражения,
Пирамида