там, где они оказались в большинстве, страна германизировалась. Уточним, кроме то-
го, что изменение языка происходит тем быстрее, чем более ограниченную популяцию
оно затрагивает. Достаточно вспомнить древненорвежский, на котором говорили викин-
ги, обосновавшиеся в Нормандии в конце IХ в. Двумя столетиями позже от него оста-
лись только топонимические следы. Можно вспомнить также о судьбе французского
языка, на котором говорили англо-норманны на Британских островах.
Распространение латыни было, должно быть, довольно медленным, и галлы
(«галло-римлянин» – это этническая абстракция!) IV, V и даже первой половины VI вв.
еще не забыли свой язык. Но процесс латинизации ускорился и завершился вместе с
принятием христианства, для которого латынь была литургическим языком. Иначе об-
стояло дело в Британии (см. выше, стр. 88–91), где римская оккупация не была ни пол-
ной, ни долговременной. После того, как римские легионы в 410 г. предоставили остров
его судьбе, бриттский язык уцелел; хоть и глубоко отмеченный заимствованиями из ла-
тыни, он сохранил в неприкосновенности свою фонетическую систему и грамматиче-
скую структуру. А чего, к сожалению, не уцелело, поскольку политическая романизация
уже была завершена, так это королей, способных осознать необходимость независимо-
го бриттского единства по имперскому римскому образцу. Неспособность эта была не
политической и тем более не интеллектуальной, она была религиозной: Рим был сто-
лицей западного христианства, чьей воле христианин не мог противиться. И Британия
времен поздней античности стала легкой добычей для англосаксов. Что же касается
Уэльса, то он осознал свое единство лишь в Х в., чтобы тут же попасть в сферу влия-
ния англосаксонских королей.
И уж совсем по-другому сложилась судьба Ирландии, где весьма поверхностная
романизация словаря происходила на основе литургической лексики, проникшей туда
при посредстве Британии. Латынь осталась там исключительно письменным языком, не
употреблявшимся в устной речи, и ее роль в социальных формах общения была незна-
чительной. В остальном, латынь, записанная в Ирландии, или гибернийская латынь,
была полна глупостей, особых оборотов речи и ирландских метафор. Тем не менее ла-
тынь Иоанна Скота Эриугены, Дикуила, или даже св. Патрика и его агиографа Муирьху
была превосходна. Мы уже отмечали это, но не будет бесполезным вновь напомнить о
довольно парадоксальном факте: без ирландцев классическая культура должна была
погибнуть в небытии меровингской ночи, и не состоялось бы каролингское возрожде-
ние.
Короче говоря, кельты исчезли потому, что религиозная и политическая структура
их общества оказалась неспособной к усвоению римского понятия о государстве. После
уничтожения жреческого сословия, подчинения военного сословия, христианизации ре-
месленников и крестьян Галлия, сведенная к новой торговой буржуазии городов и круп-
ным земельным собственникам, эксплуатирующим армии рабов и сервов, уже не пыта-
лась отделиться от империи. Если ей и случалось бунтовать, всякий раз это происхо-
дило для того, чтобы выкроить себе местечко получше: ни один из «галльских импера-
торов» III в. не отрекался от римского единства. А двумя веками позже, в нероманизи-
рованной стране, в Ирландии, жреческое сословие друидов само облегчило ее обра-
щение в христианство и выдвинуло из своей среды первых епископов. Таким образом,
кельтский континентальный мир солидаризировался с империей, а мир островной по-
сле исчезновения империи солидаризировался с христианством.
И тот, и другой, несмотря ни на что, имели шансы выжить, особенно на островах,
где кельтское христианство блистало интеллектуальностью. Но германские нашествия
положили конец всему. В каролингскую эпоху название Галлии исчезло с карты, Брита-
ния была завоевана англосаксами, а в Бретани бретонская экспансия, охватившая, на-
до полагать, весь Армориканский массив, была грубо остановлена норманнским втор-
жением. Корнуолл как политическая единица прекратил свое существование в Х в. Что
же касается Ирландии, то после ни с чем не сравнимого расцвета в VII-VIII вв., когда
она рассылала своих монахов-миссионеров по всей Европе, последовали скандинав-
ские вторжения, от которых она уже никогда не смогла оправиться.
И если в современную эпоху еще существуют живые кельтские языки, это нужно
считать чудом, объяснимым по большей части географической изоляцией, а не стойко-
стью кельтских народов. Но эти языки – всего лишь тень того, чем они были, или того,
чем они могли бы быть. Приблизительное представление о тех культурных сокровищах,
которые могли бы быть вкладом кельтского мира в средневековую христианскую куль-
туру, может дать литература артуровского цикла и легенда о Святом Граале.
III. ЯЗЫК И ЛИТЕРАТУРА.
Кельтские языки принадлежат к «итало-кельтской» группе индоевропейских
языков; они разделяются на две ветви, у каждой из которых есть своя отличительная
черта: индоевропейское огубленное заднеязычное (лабиовелярное) *kw- сводится к
заднеязычному /X/ в гойдельских и к губному /p/ в бриттских. *ekwo-s (лат. equus) «ло-
шадь» превратилось в ech в древнеирландском и в epo-s в галльском. Поэтому гойделы
называются «Q-кельтами», а бритты и галлы – «P-кельтами». Но истинная классифика-
ция – морфологическая. Она является также хронологической, поскольку противопос-
тавляет кельтские островные языки, известные с конца античности (новые кельтские
языки), и кельтские континентальные, исчезнувшие до начала средневековья.
1. ОТ ИНДОЕВРОПЕЙСКОГО К КЕЛЬТСКОМУ.
Как мы уже несколько раз отмечали в первой главе (см. стр. 34-43) понятие индо-
европейского, прежде всего в языковой и религиозной сфере, – это классификационный
и объясняющий термин. Но в строгом смысле оно не является нормативным. Потому
что если мы достаточно хорошо знаем в чем заключается понятие индоевропейскости,
то мы не знаем индоевропейцев, называющих себя или называемых «индоевропейца-
ми». Стало быть, мы не знаем, кто были индоевропейцы. Мы не говорим, что их не су-
ществовало, но мы не можем вернуться в их эпоху: в самый ранний протоисторический
период и в доисторическое время индоевропейцев народы носили другие названия и
говорили на разных языках. Эпоха, о которой мы пишем, к тому же заставляет нас со-
блюдать предосторожность в терминах и классификации в том, что касается мнимого
отличия нации от этноса, чистых и несмешанных «индоевропейцев» и неиндоевропей-
ских народов, которые были «индоевропеизированы». Если сейчас рассматривают юж-
ноамериканцев, говорящих по-испански или по-португальски, или народы Антильских
островов, говорящие по-французски или по-английски, отмечают все особенности и от-
личия. Такое различение (варьирующееся с его противоположностью, смешением)
«чистых» индоевропейцев и индоевропеизированных допускает как амальгаму, так и
разъединение языка и этноса, и, как следствие, всевозможные догматические и идео-
логические шатания. Осязаемая реальность проще: за редчайшим исключением у нас
нет никакой возможности отличить, что в древнем индоевропейском этносе с особым
языком и религией было чистым по происхождению, а что неиндоевропейским, то есть,
результатом предшествующей ассимиляции. Есть ирландцы, бретонцы и валлийцы,
говорящие по-ирландски, по-бретонски и по-валлийски: мы знаем, поскольку это недав-
ний феномен, что некоторые, если не большинство из них, потеряли свой язык, так как
новые политические и экономические условия заставили их выучить английский и
французский как языки обиходного общения. Но у нас нет ни одного свидетельства
Пирамида