ролевский брак мифических монархов Коннахта, Айлиля и Медб. Единственная извест-
ная ссора между этими двумя супругами – это «спор на подушке» в начале «Похищения
быка из Куальнге» (T?in B? C?alnge) о том, кто из них достойнее и богаче. Естественно,
это была королева, а спор завершился очень плохо для всей Ирландии по вине быка,
которому из-за мужской гордости не захотелось быть в имуществе женщины и при-
шлось перейти к быкам короля.
Отнюдь не будучи сокрыта в гинекее и не являясь прислугой, как в некоторых по-
лигамных обществах, ирландская, бретонская или галльская женщина имела четко оп-
ределенный статус, который был равен статусу мужчины: она могла завещать, насле-
довать, пользоваться своим имуществом и прислугой, иметь профессию. Она даже
имела доступ к священству, обладая даром предвидения. С другой стороны и как след-
ствие этих свобод, в Ирландии до VII века женщина-землевладелица была военнообя-
занной. Полиандрия, замеченная Цезарем у бриттских женщин, скорее всего является
мифическим фактом, не соответствующим исторической действительности (ср. при-
ключения индийской Драупади и пяти Пандавов в «Махабхарате»), если речь не идет о
непонятых исторических реалиях.
Наиболее частые мифические темы дохристианской Ирландии так или иначе
превозносили женственность, и это не было случайностью или особым выбором пере-
писчиков:
– аллегория или воплощение Ирландии в лице молодой женщины совершен-
ной красоты, которая также была образом и воплощением Власти. Женщину и
власть брал король, однако она тоже выбирала его и, как королева Медб (“опья-
нение [властью]”), всегда была окружена мужчинами.
– прекрасная вестница из Иного мира, которая ищет счастливого смертного,
чтобы увезти его на хрустальной лодке и подарить, со своей любовью, вечное
блаженство.
У греческих и латинских авторов мы находим много рассказов, описывающих
примеры верности, преданности, мудрости и в то же время красоты галльских женщин.
Сам Цезарь, не будучи чувствительным, пишет о религиозной преданности женщин
Аварика и Братуспантия, которые с обнаженной грудью умоляли римскую армию поща-
дить их города. Не важно, имеем мы дело с историческими фактами или историзиро-
ванными мифами: именно кельты завещали средневековой Европе окольным путем
артуровской легенды (о Тристане и Изольде) идею абсолютной любви и свободно вы-
бранной судьбы, которой могли подражать, но не могли превзойти. Но абсолютные че-
ловеческие чувства достигают совершенства только в смерти, она и есть цена, которую
платят любящие. Пример этому мы находим и в рассказе о несчастной любви Дейрдре
и Найси: не пожелав стать женой короля Улада, Дейрдре выбрала себе мужа, которого
она заставила похитить себя, затем ее муж был предательски убит, а она предпочла
разбить голову о скалу и не пережить его. В Галлии были известны похожие легенды и
истории об идеальной супружеской верности, например, история Эпонины. «Женщина-
свинья», «богиня-лошадь», все эти уродства или извращения из мусорного ящика под-
сознания, достойные монстров Иеронима Босха, все это отсутствует в наших кельтских
источниках, где всякое физическое или моральное безобразие – это бедствие, от кото-
рого бегут. Ирландские легенды иногда содержат средневековые вольности и слишком
натуралистические подробности, но честь никогда не страдает. Meretrix в Ирландии
владела профессией, признанной законом, но кельтской островной эротики не сущест-
вовало, как, вероятно, не сушествовало ее и в Галлии до римской эпохи. Незаконная
любовь Веркингеторикса и одной юной и прекрасной друидессы была всего лишь из-
любленной темой плохих романистов.
II. КОНЕЦ КЕЛЬТСКОГО МИРА.
Участь континентальных кельтов была решена под Алезией. Но наши оценки зна-
чения и последствий этого события могут быть самыми разнообразными. Утратила ли
Галлия свою независимость, чтобы получить взамен цивилизацию, которой она заслу-
живала? Покорилась ли она, вконец обессилев и обескровев, или, наоборот, позволила
романизировать себя добровольно? Представить, что галльские equites добровольно
решили лишиться своей свободы в обмен на безбедное будущее и титулы, конечно,
означало бы попусту оклеветать их. И если Галлия позволила романизировать себя
добровольно, то ее потери были самым горьким жребием для побежденного. Даже не
читая между строк «Записок о галльской войне», мы можем предположить, что, скорее
всего, Цезарь уничтожил бoльшую часть галльского воинского сословия и приручил тех
немногих, что остались в живых. Трагическая развязка под Алезией, если и оставила
след в истории, явилась, однако, скорее этапом, чем завершением, скорее следствием,
чем причиной.
Закат кельтского мира начался в момент, когда тот расширился до максимума.
Греки тут ни при чем, если только речь не идет о Галатии, хотя галаты пережили войны
с пергамскими царями в III в. до нашей эры. По не вполне понятным причинам (усилен-
ный экспорт наемников во все стороны света?) военная немощь Галлии начала прояв-
ляться со II в. до н.э., и для сохранения своей независимости, как политической, так и
экономической, ей понадобилась бы такая же островная изолированность, какой поль-
зовалась Ирландия. Восточные войны и волнения, сотрясавшие Римскую республику,
обеспечили кельтам отсрочку на несколько десятилетий. Но Рим был достаточно силен,
чтобы остановить при Верчелли кимвров и тевтонов, и в течение всего этого времени
буйные германские племена в поисках новых земель продолжали истощать Галлию.
Цезарь сделал остальное, и через каких-нибудь шесть-семь лет все было кончено.
1. Причины упадка.
И до и после Камиля Жюлиана французские историки часто занимались поисками
причины столь стремительного падения, так сильна была их тоска по никогда не суще-
ствовавшему миру: территориальная раздробленность казалась бесконечной, внутрен-
ние свары и гражданские войны – делом повседневным. И нашлись такие племена, как
ремы, которые в течение всей галльской войны сражались на стороне римлян. А когда
появился Веркингеторикс, ему не удалось добиться единодушной поддержки, пришлось
вступать со спорщиками и соперниками в своего рода «византийские» пререкания по
поводу тактики ведения войны, и многим его поведение казалось подчас странным. Но
что, в сущности, знаем мы о Веркингеториксе, если он известен нам лишь по донесени-
ям его противников и нескольким надписям на монетах? И что мы знаем о галльских
реалиях кроме рассказов античных историков и данных археологических раскопок? По
крайней мере одна деталь должна быть отмечена и подчеркнута: каждый раз, когда Це-
зарь передает речь, клятвы или аргументы галльского вождя или начальника, фразео-
логия его гораздо больше подобает римскому адвокату, чем кельту. Это заставляет нас
задуматься.
С точки зрения политической, да и военной, Германия представляла собой ничуть
не лучшую организацию. Но мы забываем, что патриотизм зародился в Европе лишь к
концу средневековья. В античном мире крепко слаженная организация и военная мощь
римского государства не имели себе равных и ни один из изолированных этносов,
Пирамида