Мы приходим к выводу, что изучение древних авторов является тем более необ-
ходимым, что они незаменимы. К сожалению, древние авторы, включая даже лучших из
них, будучи современниками галлов, остаются им чуждыми, отделенными от кельтов
языковым и ментальным барьером. Потому-то они сильно искажают сообщаемые ими
факты, плохо интерпретируют их или говорят о них с презрением или неодобрением.
Однако хорошо, что эти авторы вообще нам доступны. Плиний Старший – если вспом-
нить только его, – подробно описывает обряд срезания побегов омелы друидом в бе-
лом одеянии и с золотым серпом в руке. Затем он быстро описывает жертвоприноше-
ние быков, являющееся куда более значительной частью ритуала, не понимая его зна-
чения и не пытаясь воздержаться от пренебрежительного заключения: Tanta gentium
in rebus frivolis plerumque religio est «Таково уж религиозное отношение стольких на-
родов к вещам совершенно незначительным». Что же касается человеческих жертво-
приношений, в которых упрекали кельтов, то лучше не обращаться к их перечню, чтобы
оградить себя от рассмотрения всякого вздора, как древнего, так и современного. Но
все-таки иногда необходимо прислушиваться к таким источникам, оставляя весь вздор
без внимания, поскольку Плиний может служить особым примером: основываясь на
сравнении с ирландским материалом, мы знаем, что ритуал, который он описывает,
связан со знаменитой церемонией царской интронизации, которая в Галлии I века на-
шей эры стала пережитком при отсутствии объекта, так как все цари уже исчезли.
Ни в одной из галльских надписей, сделанных греческими, латинскими, иберий-
скими или этрусскими буквами, не отыщется никаких важных сведений относительно
религии. Недавно открытая надпись из Ларзака породила несколько гипотез о галль-
ских «чародеях». Однако с самого начала отсутствовало ее точное прочтение, потому
что начала и концы строк в надписи повреждены. С другой стороны, галло-римские
надписи представляют интерес лишь в той мере, в какой они содержат примечательные
теонимы или антропонимы, тогда как любое толкование их, кроме типологического, ос-
новано на недоказуемых гипотезах, особенно если мы имеем дело не с эпиграфиче-
ским памятником.
Итак, эпиграфика и иконография являются для наших исследований лишь второ-
степенными источниками, содержание которых следует подвергать тщательной про-
верке. Ибо впечатление от памятников, связанных с той или иной эпохой, может быть
обманчивым: имя величайшего галльского бога Lug(us) известно только из топонимики
вкупе с первым свидетельством о существовании города Лиона (Lugudunum), а также
находится в трех посвящениях богам Lugoves, одном из Осмы в Тарраконской Испании,
втором из Аванша в Швейцарии и третьем из Бонна. Существуют также антропонимы
типа Luguselua «служанка Луга» . Нам известно, что в римской интерпретации Lugus
соответствовал Меркурию, чем объясняется значительное число галло-римских надпи-
сей, посвященных этому божеству. Цезарь тоже говорит, что Меркурий был главным
богом галльского пантеона. Однако не прибегая к сравнению с пантеоном ирландским,
где этот бог носит то же самое имя Луг, и не привлекая многочисленные мифологиче-
ские эпизоды, мы не смогли бы установить никакой надежного соответствия между Лу-
гом и Меркурием.
Никто до сих пор не был в состоянии уточнить, являются ли скульптурные изо-
бражения галло-римского Юпитера провинциальными вариантами Юпитера официаль-
ной римской религии или следствием религиозного синкретизма поздней империи, не-
посредственным отображением кельтских представлений о Таранисе. Последнее имя
довольно ясное (в валлийском и бретонском tarann «молния, гром») и в самом деле
обозначает божество «юпитерианского» типа. Но мы не склонны верить в подобный
синкретизм, а уж тем более в то, что кельтская религия эпохи поздней империи «ка-
муфлировалась» такими официальными и неуклюжими изображениями. В той степени,
в какой эта религия тайно выживала, ее выживание зависело от выживания языка, до
времени окончательной христианизации. С I века вновь появляются галльские антропо-
нимы и теонимы, например в столь часто цитируемой парижской надписи. Однако
скульптурное изображение само по себе является доказательством поверхностной, или
вовсе неумелой адаптации римских идей, и это большее, что можно ожидать в стране,
управляемой римскими или романизированными магистратами. Кроме того, ведь имя и
скульптурное изображение можно связать напрямую лишь в редких случаях простым
сравнением первого со вторым. И неужели все найденные в Галлии Юпитеры являются
Таранисами? На этот вопрос было бы опрометчиво ответить простыми «да» или «нет».
Мы были свидетелями умопомрачительных споров относительно этимологии и
толкования имени «бога-дровосека» Эсуса, сопровождавшихся тщетными поисками
соответствующих терминов в греческом, латыни и санскрите. На самом же деле это
всего-навсего прозвище божества, обозначающее «наилучший» (ср. латинский эпитет,
прилагаемый к Юпитеру – Optimus) и образованное путем ослабления начального v в
основе *veso-, являющейся точным кельтским переводом латинского optimus . Все это
не представляет возможностей для непосредственного синтеза, но по крайней мере мы
показали, что галльский Юпитер не так-то прост. Был ли у галлов эквивалент – или за-
имствование – капитолийской триады? Можно упомянуть по крайней мере Эсуса, бога
«третьей функции», растительности и плодородия.
3. Средневековые ирландские и валлийские источники.
Исчерпав континентальные источники, или, скорее, попытавшись понять, что они
нам могут дать, следует обратиться к кельтскому островному миру, то есть к Велико-
британии и Ирландии. Романизация Британии между I и V веками была поверхностной.
Она никогда не охватывала весь остров, и, хотя она оставила многочисленные и стой-
кие следы, латынь никогда не была там разговорным языком. Она исчезла вместе с
уходом римских легионов в начале V в. Что же касается Ирландии, то на нее не ступала
нога римского солдата, а латинское влияние осуществлялось там только через британ-
ское посредство и стало ощутимым лишь с принятием христианства, которое принесло
туда не разговорную латынь, а церковный ее вариант, язык литургии и письменной
культуры. Ирландская латынь, которая была разговорным языком только для клириков,
называется «гибернийской», это особый язык, полный гойделизмов, метафорических и
других необычных речевых оборотов.
Ирландцы не пострадали от V?lkerwanderungen или «великого переселения на-
родов» в конце эпохи Римской империи. Набеги на Ирландию начались гораздо позже,
в конце VIII в., и осуществляли их скандинавы, сначала норвежцы, а затем датчане. Ир-
ландские монахи успели сыграть свою роль в каролингском возрождении и создать ли-
тературу на ирландском языке. Таким образом, в силу странного парадокса, христиани-
зация Ирландии оказалась историческим событием, способствовавшим сохранению
дохристианских мифологических пластов.
Различают две группы островных источников, соответственно ирландскую и
валлийскую. Валлийские тексты, и в частности четыре ветви «Мабиноги», тесно спле-
тены с «Материей Британии», вызывавшей восхищение христианского средневековья
начиная с XII века. Рассказы эти совершенно соответствуют стилю рыцарских романов,
отвечавших уже сформированным литературным вкусам тогдашних читателей. Ир-
ландские же тексты являются куда более древними не столько по датам их переписки,
сколько по самой своей фактуре и отсутствию всякой заботы о композиции и стиле. Они
описывают уровень цивилизации несравненно более архаичной, нежели та, в которой
Пирамида
