нутые события прошедшей ночи, на его мрачном лице заиграла непонятная
жуткая улыбка, затем сменившаяся глубочайшей меланхолией. Он беседовал
главным образом с Клотильдой, рассказывал о различных странах, в которых
побывал, о солнечных областях Италии, где сам воздух напоен благоуханием
цветов, а летний ветерок вздыхает над прекрасной землей, он поведал ей о
тех чудесных краях, где улыбка дня тонет в мягкой постели ночи, а вели-
колепие небес не затмевается ни на миг, и вызвал у нежной слушательницы
слезы умиления, и впервые она пожалела, что находится дома.
Дни шли своим чередом, и каждый миг усиливал жар невыразимых чувств,
которые разбудил в ней чужестранец. Он ни разу не говорил о любви, но
Клотильда видела ее в речах, в поведении, в проникновенных нотках его
голоса и убаюкивающей мягкости улыбки, а когда он обнаружил, что преус-
пел в расположении ее чувств по отношению к себе, на его лице на миг по-
явилась самая что ни на есть дьявольская усмешка и вновь умерла. Когда
он встречался с девушкой в присутствии ее родителей, то был почтителен и
смирен, и лишь наедине с ней, во время прогулок по темной лесной чаще,
снимал маску учтивого кавалера.
Когда однажды вечером он сидел с бароном в обшитой деревом библиоте-
ке, беседа перешла на сверхъестественные силы. Чужестранец во время об-
суждения оставался сдержанным, но когда барон стал шутливо отрицать су-
ществование духов и начал в шутку их вызывать, его глаза загорелись не-
земным блеском, а тело, казалось, расширилось до более чем естественных
размеров. Когда беседа иссякла, наступила страшная тишина, и несколько
секунд спустя был слышен лишь хор небесной гармонии. Всех охватил вос-
торг, но чужестранец был явно расстроен и мрачен. Он с состраданием
взглянул на своего именитого хозяина, и нечто вроде слезы сверкнуло в
его темных глазах. Через несколько секунд музыка тихо замерла вдалеке и
все стало безмолвно, как и прежде. Барон вскоре покинул комнату, и почти
тотчас же за ним последовал чужестранец. Прошло совсем немного времени,
и вдруг послышались ужасные крики: так кричит человек в предсмертных му-
ках. А затем барона нашли мертвого, распростертого в коридоре. Его тело
было скручено болью, а на почерневшем горле виднелись следы человеческих
рук. Тут же подняли тревогу, замок обыскали от подвала до чердака, но
чужестранца больше никто не видел. Тело барона предали земле, а об ужас-
ном случае вспоминали лишь как о чем-то, бывшем давным-давно.
После исчезновения чужестранца, который действительно очаровал ее,
настроение хрупкой Клотильды явно изменилось. Она полюбила гулять ранним
утром и поздним вечером по тропинкам, по которым часто ходил он, вспоми-
ная его последние слова, представляла его милую улыбку, и заканчивала
прогулку на том месте, где однажды она беседовала с ним о любви. Кло-
тильда избегала общества и, похоже, была счастлива лишь тогда, когда ос-
тавалась одна в своей комнате. Тоща она и давала выход своей печали в
слезах, а любовь, которую девичья гордость благопристойно скрывала на
людях, вырывалась наружу в часы одиночества. Так прекрасна и в то же
время так смиренна была прелестная скорбящая, что она уже казалась анге-
лом, освободившимся от пут этого мира и готовившимся к полету на небеса.
Одним летним вечером она добрела до укромного уголка, который выбрала
в качестве любимого места уединения, и тут чья-то медленная поступь пос-
лышалась позади. Клотильда улыбнулась и, к своему безграничному удивле-
нию, увидела чужестранца. Он радостно подошел к ней, и завязалась ожив-
ленная беседа.
- Вы покинули меня, - воскликнула восхищенная девушка, - и я подума-
ла, что все радости жизни ушли от меня навсегда. Но вы вернулись, и раз-
ве мы не будем опять счастливы?
- Счастливы, - ответил чужестранец с неожиданным презрением. - Могу
ли я снова быть счастлив... могу ли... но простите мое волнение, любовь
моя, его извиняет лишь удовольствие, которое я испытываю от нашей встре-
чи. О! Я должен вам многое рассказать. Да! И многое услышать в ответ. Не
так ли, моя милая? Скажите мне искренне, были ли вы счастливы в мое от-
сутствие? Нет! Я вижу в запавших глазах и на бледных щеках, что бедный
скиталец добился, по крайней мере, хоть легкого интереса в сердце своей
возлюбленной. Я побывал в других странах, повидал многие народы. Встре-
чался с женщинами, красивыми и изысканными, но нашел лишь одного ангела,
и он здесь передо мной. Примите это простое выражение страсти, драгоцен-
ная моя, - продолжил чужестранец, срывая цветок шиповника, - он прекра-
сен, как и дикие цветы, что вплетены в твои волосы, и прелестен, как лю-
бовь, что я дарю тебе.
- Он действительно прелестен, - ответила Клотильда, - но его красота
увянет с наступлением ночи. Он прекрасен, но недолговечен, как и любовь,
питаемая мужчиной. Пусть не он будет символом твоей привязанности. При-
неси мне нежное неувядающее растение, прелестный цветок, что цветет
круглый год. И я скажу, когда воткну его себе в волосы: "Фиалки отцвели
и умерли... розы распустились и увяли, но оно по-прежнему молодо, и та-
кова любовь моего скитальца". Друг сердца моего! Ты не оставишь меня. Я
живу лишь тобой, ты - мои надежды, мои мысли, само мое существование, и
если я потеряю тебя, я потеряю все - я буду лишь одиноким диким цветком
в многообразии природы, пока ты не пересадишь меня в более плодородную
почву. И можешь ли ты теперь разбить любящее сердце, которое первый нау-
чил огнем страсти?
- Не говори так, - возразил чужестранец, - моя душа разрывается от
твоих слов. Брось меня... забудь меня... избегай меня вечно... или пос-
ледует твоя гибель. Я есть создание, покинутое Богом и людьми... И если
б ты увидала иссушенное сердце, что едва бьется в этом движущемся скоп-
лении уродства, ты б убежала от меня, как от гадюки, попавшейся на пути.
Вот мое сердце, любовь моя, чувствуешь, как оно холодно, оно не бьется,
дабы не выдать своих чувств. Ибо остыло и умерло, как умерли друзья, ко-
торых я когда-либо знал.
- Любимый, ты несчастен, и твоя бедная Клотильда останется, чтобы
поддержать тебя. Не думай, что я могу покинуть тебя в невзгодах. Нет! Я
буду скитаться с тобой по всему свету, если захочешь, буду твоей служан-
кой, твоей рабыней. Я защищу тебя от ночных ветров, чтобы они не трево-
жили твою непокрытую голову. Я укрою тебя от окружающих вихрей. И хотя
холодный мир может предать твое имя презрению... хотя друзья могут отка-
заться от тебя, а сподвижники сгнить в могиле, останется любящее сердце,
по-прежнему благословляющее тебя.
Она умолкла. Ее голубые глаза были полны слез, когда она со страстью
повернулась к чужестранцу. Он уклонился от взгляда, а по его изящному
лицу пробежала презрительная усмешка самой темной, самой смертельной
злобы. Через мгновение это выражение исчезло. В неподвижных, остекленев-
ших глазах опять появился неземной холод, он повернулся к своей спутни-
Пирамида