нательный брат хорошо знал их лица. Землистый оттенок щек казался еще
более резким при тусклом свете, а пустые, глаза испускали, как ему каза-
лось, вспышки огня. Перед одним из них лежала большая раскрытая книга, а
другие склонились над прогнившим столом, словно испытывая сильную боль
или сосредоточенно чему-то внимая. Не было слышно ни звука, склеп был
погружен в безмолвие, его жуткие обитатели неподвижны, как изваяния.
Любопытный монах охотно покинул бы ужасное появление и вернулся в
свою келью, или хотя бы закрыл глаза при виде страшного явления. Но он
не мог сдвинуться с места, чувствуя, будто бы врос в пол. И хотя ему
удалось обернуться, вход в склеп, к своему безграничному удивлению и ис-
пугу, он не смог найти и был не в силах понять, как отсюда выбраться. Он
замер без движения. Наконец старший из сидевших за столом монахов сделал
ему знак приблизиться. Неверными шагами он преодолел путь до стола и на-
конец предстал перед старшим, и тут же другие монахи подняли на него
недвижные взгляды, от которых стыла кровь. Он не знал, что делать, и ед-
ва не лишился чувств. Казалось, Небеса покинули его за неверие. В этот
миг сомнения и страха монах вспомнил о молитве и, как только сотворил
ее, ощутил в себе неведомую доселе уверенность. Он взглянул на книгу пе-
ред мертвецом. Это был большой том в черном переплете с золотыми застеж-
ками. Ее название было написано сверху на каждой странице: "Liber
Obidientiae".
Больше ему ничего прочитать не удалось. Тогда он посмотрел сначала в
глаза того, перед кем лежала книга, а потом в глаза его собратьев. Затем
он окинул взглядом остальных покойников во всех видимых сквозь мрак гро-
бах. К нему вернулись дар речи и решимость. Он обратился к жутким созда-
ниям, перед которыми стоял, на языке духовных пастырей.
- Pax vobis, - так он сказал. - Мир вам.
- Hie nulla pax, - вздохнув, ответствовал самый древний глухим дрожа-
щим голосом. - Здесь нет мира.
Говоря это, он указал себе на грудь, и монах, бросив туда взгляд, уз-
рел его сердце, объятое огнем, который, казалось, питается им, но его не
сжигает. В испуге он отвернулся, но не прекратил своих речей.
- Pax vobis, in homine Domini, - сказал он вновь. - Мир вам, во имя
Господне.
- Hic nоn pax, - послышался в ответ глухой, душераздирающий голос
древнего монаха, сидевшего за столом справа. - Нет здесь мира.
Взглянув на обнаженную грудь несчастного создания, он узрел то же жи-
вое сердце, объятое пожирающим пламенем. Монах отвел взгляд и обратился
к сидящему посредине.
- Pax vobis, in homine Domini, - продолжил он.
При этих словах тот, к которому они были обращены, поднял голову,
простер руку и, захлопнув книгу, изрек:
- Говори. Твое дело спрашивать, а мое - отвечать.
Монах почувствовал уверенность и прилив смелости.
- Кто вы? - спросил он. - Кто вы такие?
- Нам не ведомо! - был ответ. - Увы! Нам не ведомо!
- Нам не ведомо, нам не ведомо! - эхом отозвались унылые голоса оби-
тателей склепа.
- Что вы здесь делаете? - продолжил вопрошающий.
- Мы ждем последнего дня. Страшного суда! Горе нам! Горе!
- Горе! Горе! - прозвучало со всех сторон.
Монах был в ужасе, но все же продолжил:
- Что вы содеяли, если заслужили такую судьбу? Каково ваше преступле-
ние, заслуживающее такой кары?
Как только он задал этот вопрос, земля под ним затряслась, и из ряда
могил, разверзшихся внезапно у его ног, восстало множество скелетов.
- Они - наши жертвы, - ответствовал старший монах, - они пострадали
от рук наших. Мы страдаем теперь, пока они покоятся в мире. И будем
страдать.
- Как долго? - спросил монах.
- Веки вечные! - был ответ.
- Веки вечные, веки вечные! - замерло в склепе.
- Помилуй нас, Бог! - вот все, что смог воскликнуть монах.
Скелеты исчезли, могилы над ними сомкнулись. Старики исчезли из вида,
тела упали в гробы, свет померк, и обитель смерти опять погрузилась в
свою обычную тьму.
Придя в чувство, монах обнаружил, что лежит у алтаря. Брезжил весен-
ний рассвет, и ему захотелось как можно быстрее, тайком удалиться к себе
в келью из боязни, что его застанут здесь.
Впредь он избегал тщеты философии, гласит легенда, и, посвящая свое
время поискам истинного знания и расширению мощи, величия и славы церк-
ви, умер в благоухании святости и был похоронен в том самом склепе, где
его тело все еще можно увидеть. 1798
Аноним
ПЛЯСКА МЕРТВЕЦОВ
Много веков тому назад, если верить древней германской хронике, один
престарелый бродячий волынщик обосновался в маленьком силезском городке
Нейссе. Он жил добропорядочно и тихо и поначалу играл свои напевы лишь
для собственного удовольствия. Но это продолжалось недолго, поскольку
соседи всегда были рады послушать музыку и теплыми летними вечерами ста-
ли собираться у его дома, когда волынщик вызывал к жизни веселые звуки.
А потом мастер Вилливальд перезнакомился со всеми от мала до велика, был
обласкан и стал жить в довольстве и благоденствии. Влюбленные встреча-
лись у его дома, а местные щеголи в то время посвятили своим возлюблен-
ным много дурных стихов, на писание которых потратили немало драгоценно-
го времени.
Они были его постоянными заказчиками на чувствительные песенки и заг-
лушали их нежные пассажи глубокими вздохами. Пожилые горожане приглашали
мастера на свои торжественные вечеринки. И ни одна невеста не считала
пир по случаю бракосочетания удавшимся, если мастер Виллибальд не играл
на нем свадебной пляски собственного сочинения. Для этой самой цели он
придумал чувствительнейшую мелодию, сочетавшую в себе веселость и сте-
пенность, игривые мысли и меланхолические настроения, создав истинный
символ семейной жизни. Славный отзвук этого напева еще можно услышать в
известной старогерманской "Дедушкиной пляске", которая со времен наших
Пирамида