родителей являлась украшением свадебного торжества и слышится порой даже
в наши дни. Как только мастер Виллибальд начинал играть этот напев, са-
мая стыдливая старая дева не отказывалась пуститься в пляс, согбенная
мать семейства вновь начинала двигать потерявшими гибкость членами, а
седой дедушка отплясывал с цветущими отпрысками своих детей. Казалось,
этот танец и в самом деле возвращал старикам молодость, вот почему его и
назвали, поначалу в шутку, а после и окончательно "Дедушкиной пляской".
С мастером Виллибальдом жил молодой художник по имени Видо. Его счи-
тали сыном или пасынком музыканта. Но искусство старика не действовало
на юношу. Он оставался молчаливым и печальным при самых разудалых мело-
диях, которые играл Виллибальд. А на танцах, куда его часто приглашали,
он редко участвовал в общем веселье: забивался в угол и не отводил глаз
от прелестнейшей блондинки, украшавшей собою зал, не смея ни обратиться
к ней, ни пригласить на танец. Ее отец, бургомистр этого города, был
гордым и надменным человеком, полагавшим, что его достоинство будет ос-
корблено, если неизвестный живописец бросит взгляд на его дочь. Но прек-
расная Эмма не разделяла мнения отца: ибо девушка со всем пылом первой
тайной страсти любила робкого, статного юношу. Часто, когда она понима-
ла, что выразительные глаза Видо пытаются поймать ее взгляд, она умеряла
свою живость и позволяла избраннику своего сердца без помех насладиться
ее прелестными чертами. После она легко читала на просиявшем лице его
красноречивую благодарность. И хотя она смущенно отворачивалась, огонь
на ее щеках и искры в глазах с новой силой разжигали пламя любви и на-
дежды в груди влюбленного.
Мастер Виллибальд давно обещал помочь томимому любовью юноше добиться
предмета своей душевной страсти. То он намеревался, как кудесник прошло-
го, изнурить бургомистра колдовским танцем и принудить измученного чело-
века согласиться. То, как второй Орфей, он предлагал увести милую невес-
ту силой своей гармонии из отчего ада. Но у Видо всегда были возражения:
он никогда бы не позволил, чтобы отец его возлюбленной был хоть как-то
оскорблен, и надеялся добиться своего упорством и благодушием.
Виллибальд говорил ему: "Ты - полоумный, если надеешься добиться сог-
ласия богатого и гордого придурка посредством открытого и честного
чувства, вроде твоей любви. Он не сдастся, если против него не пустить в
ход какую-нибудь чуму египетскую. Когда Эмма станет твоей, он уже не
сможет изменить случившегося и станет добрым и дружелюбным. Я корю себя
за обещание ничего не делать против твоей воли, но смерть выплатит все
долги, и по-своему я тебе все-таки помогу".
Бедняга Видо был не единственным, на чьем пути ставил препоны и ро-
гатки бургомистр. Весь город питал не слишком пылкую к своему градона-
чальнику любовь и был рад выступить против него при любом удобном слу-
чае, поскольку тот был груб и жесток, сурово наказывал граждан за мелкие
и невинные шалости, если они не покупали прощения ценой крупных штрафов
и взяток. У него была привычка после ежегодной винной ярмарки в январе
отнимать у людей всю выручку в свою казну, якобы для возмещения ущерба,
причиненного их весельем. Однажды тиран Нейссе подверг их терпение слиш-
ком суровому испытанию и разорвал последние узы послушания притесняемых
граждан. Недовольные взбунтовались, смертельно застращав своего пресле-
дователя, поскольку угрожали поджогом его дома и домов всех богачей,
притеснявших их.
В этот решающий момент Видо пришел к мастеру Виллибальду и сказал
ему: "Теперь, мой старый друг, настало время, когда ты можешь мне помочь
своим искусством, что ты так часто предлагал сделать. Если твоя музыка
на самом деле настолько могущественна, как ты говоришь, то иди и освобо-
ди бургомистра, смягчив толпу. В качестве награды он, несомненно, пообе-
щает выполнить любую твою просьбу. Замолви тогда словечко за меня и мою
любовь и потребуй мою возлюбленную Эмму в качестве награды за оказанную
помощь". Волынщик рассмеялся на эту речь и ответил: "Чем бы дитя ни те-
шилось, лишь бы оно не плакало". Тут он взял волынку и медленно напра-
вился на ратушную площадь, где бунтовщики, вооруженные пиками, копьями и
горящими факелами, окружили особняк досточтимого городского головы.
Мастер Виллибальд расположился у колонны и начал наигрывать "Дедушки-
ну пляску". Едва послышались первые звуки любимого напева, как искажен-
ные гневом лица просветлели и заулыбались, люди перестали хмуриться,
копья и факелы попадали из сжатых кулаков, и разъяренные бунтари стали
притоптывать в такт музыке. Наконец все начали отплясывать, а площадь,
еще недавно бывшая местом бунта и смуты, выглядела как полный радости
танцевальный зал. Волынщик со своей волшебной волынкой шел по улицам,
весь народ плясал позади, и каждый горожанин, пританцовывая, вернулся к
себе в дом, который незадолго до этого покинул с совсем другими чувства-
ми.
Бургомистр, спасенный от неизбежной опасности, не знал, как выразить
свою благодарность. Он обещал мастеру Виллибальду все, что тот пожелает,
хоть полсостояния. Но волынщик, смеясь, отвечал, что его запросы не так
велики и что для себя он не хочет никаких мирских благ, но поскольку его
светлость бургомистр дал слово подарить ему все, что он пожелает, он со
всем уважением просит отдать замуж за его Видо прекрасную Эмму. Надмен-
ный бургомистр был крайне не доволен таким предложением. Он испробовал
все возможные отговорки, но так как мастер Виллибальд постоянно напоми-
нал ему об обещании, он сделал то, что обычно делали деспоты тех мрачных
времен и что все еще практикуют тираны наших просвещенных дней, - он за-
явил, что оскорблено его достоинство, назвал мастера Виллибальда наруши-
телем спокойствия, врагом общественной безопасности и бросил его в
тюрьму, чтобы там волынщик забыл обещание своего господина бургомистра.
Не удовлетворившись этим, он обвинил его в колдовстве, в попытке выдать
его за того самого волынщика и крысолова из Гаммела, который уже в то
время обладал дурной славой в германских землях из-за того, что своим
дьявольским искусством вывел всех детей из злосчастного города.
"Единственная разница, - заявил мудрый бургомистр, - между этими двумя
случаями состоит в том, что в Гаммеле он только детей заставлял плясать
под свою дудку. Но здесь, похоже, под колдовским влиянием находился и
стар, и млад". Таким искусным обманом бургомистр отвернул от узника са-
мые сострадательные сердца. Боязнь черной магии и пример детей из Гамме-
ла сработали так здорово, что писцы строчили денно и нощно. Делопроизво-
дитель уже вычислял стоимость погребального костра, пономарь просил но-
вой веревки для устройства похоронного звона по бедному грешнику, плот-
ники готовили помост для зрителей будущей казни, а судьи разучивали
главную сцену, которую они собирались разыграть при проклятии знаменито-
го волынщика и крысолова. Но хотя правосудие было хитроумным, мастер
Виллибальд оказался еще хитрее: ибо, от души посмеявшись над торжествен-
Пирамида