чисто забыл об обещании и стремглав выбежал из комнаты.
В течение многих, дней душевная лихорадка не ослабевала. Он часто на-
чинал бредить и в часы безумия говорил с духом Зла, посещавшим его в
спальне. Мать была потрясена такими очевидными симптомами душевного
расстройства. Она помнила о судьбе мужа и умоляла Реджинальда, если он
ценит ее чувства, укрепить свое здоровье путешествием. С большим трудом
его убедили покинуть дом своего детства. Увещевания графини наконец во-
зобладали, и он оставил замок Ди Венони ради солнечной страны Италии.
Время бежало быстро. Постоянная смена впечатлений производила нас-
только благотворное действие, что от когда-то угрюмого и порывистого ха-
рактера Венони не осталось и следа. Изредка на душе у юноши было тревож-
но и мрачно, но разнообразные развлечения оказали влияние на воспомина-
ния о прошлом и сделали его настолько спокойным, насколько позволяла его
природа. Он провел за границей уже не один год и все это время писал ма-
тери, по-прежнему живущей в замке Ди Венони, и наконец объявил о своем
намерении обосноваться в Венеции. Он пробыл в городе лишь несколько ме-
сяцев, когда в веселые дни Карнавала его, как иноземного дворянина,
представили прекрасной дочери одного дожа. Она была любезна, воспитана и
обеспечена всем необходимым для неизменного благополучия. Реджинальд был
очарован ее красотой и ослеплен превосходными качествами ее души. Он
признался в своей привязанности и был со смущением осведомлен, что это
чувство взаимно. Поэтому не оставалось ничего иного, как только попро-
сить ее руки у дожа, к которому тотчас же обратились и умоляли сделать
благополучие молодой пары полным. Просьба была удовлетворена, и счастье
влюбленных стало совершенным.
В день Бракосочетания Дворец дожей на площади Святого Марка заполнило
блестящее общество. Вся Венеция толпой валила на праздник, и в при-
сутствии самых блистательных дворян Италии Реджинальд граф Ди Венони был
удостоен руки Марцелии, дочери дожа. Вечером во Дворце был дан бал. Но
молодая чета, желая быть наедине, бежала от веселья и поспешила на гон-
доле к замку, уже приготовленному для их приема.
Была прелестная лунная ночь. Мягкие лучи звезд искрились на серебря-
ной груди Адриатики, а легкие звуки музыки, еще более милые на расстоя-
нии, доносились западным ветром. Тысячи разноцветных фонариков на осве-
щенных площадях города отражались в волнах, а приятный напев гондольеров
вторил тихому плеску весел. Сердца влюбленных были полны чувств, кол-
довской дух этого часа вошел всей своей прелестью в их души. Внезапно
тяжелый стон вырвался из переполненного сердца Реджинальда. Он взглянул
на западное полушарие, и звезда, в этот миг ярко горевшая над горизон-
том, напомнила ему ужасную сцену, свидетелем которой он стал в Рудш-
тейнской башне. Глаза его заискрились безумным блеском, и если б поток
слез не пришел ему на помощь, последствия могли бы быть роковыми. Но
страстные ласки молодой невесты успокоили возбужденного юношу и вернули
его душу в прежнее спокойное состояние.
Прошло несколько месяцев со дня их свадьбы, и сердце Реджинальда было
счастливо. Он любил Марцелию, и был нежно любим. Поэтому ничего не тре-
бовалось для полноты их благополучия, кроме присутствия его материграфи-
ни. Он написал письмо, умоляя ее приехать и жить у них в Венеции, но в
ответ ему было сообщено се духовником, что она тяжело больна и просит
сына незамедлительно приехать. Получив это тревожное сообщение, они с
Марцелией поспешили в замок Ди Венони. Когда он вошел, графиня была еще
жива и встретила его страстным объятием. Но напряжение от неожиданного
свидания с сыном было слишком велико для возбужденного духа матери, и
она отошла в тот миг, когда сжимала его в своих руках.
С этого мгновения душа Реджинальда пришла в состояние самого тяжкого
уныния. Он проводил мать до могилы, а когда вернулся после похорон до-
мой, у него на лице заметили жуткую улыбку. Замок Ди Венони пробудил
врожденную подавленность его духа, а вид разрушенной башни словно накла-
дывал угрюмую печать на его чело. Он целыми днями бродил вне дома, а
когда возвращался, его печальный вид тревожил жену. Она делала все, что
было в ее силах, чтобы смягчить его тоску, но меланхолия не ослабевала.
Порой, когда у него начинался припадок, он в гневе отталкивал ее, но в
мгновения нежности смотрел на нее как на прелестное видение исчезнувшего
счастья.
Однажды вечером он прогуливался с ней по селу, его речь стала еще бо-
лее унылой, чем обычно. Солнце медленно клонилось к закату, их путь об-
ратно в замок лежал через кладбище, где покоился прах графини. Реджи-
нальд сел вместе с Марцелией у могилы и, сорвав несколько цветов, воск-
ликнул:
- Разве ты не желаешь присоединиться к моей матери, милая девочка?
Она: ушла в страну благости... в страну любви и солнца! Если мы счастли-
вы в этом мире, каково же будет наше счастье в ином? Давай полетим, что-
бы соединить наше блаженство с ее блаженством, и мера нашей радости бу-
дет полна.
Когда он произносил эти слова, его глаза пылали безумием, а рука, ка-
залось, искала оружие. Встревоженная его видом Марцелия поспешила, взяв
его за руку, увести с этого места.
Солнце меж тем садилось, и вечерние звезды появились во всем своем
великолепии. Ярче других светила роковая западная планета, под которой
родился Реджинальд. Он с ужасом наблюдал за ней и показал ее Марцелии:
- В ней длань небес! - возбужденно воскликнул он. - И счастье Венони
спешит к закату.
В этот миг стала видна разрушенная Рудштейнская башня, над которой
сияла полная луна.
- Вот место, - продолжил маньяк, - где должно быть совершено кровавое
деяние, и я - тот, кто его содеет! Ноне бойся, бедная девочка, - добавил
он более мягким голосом, когда у нее из глаз брызнули слезы, - твой Ред-
жинальд не может причинить тебе вреда. Он может быть несчастен, но ни-
когда не будет виновен!
С этими словами он вошел в замок и бросился на диван в неуемной ду-
шевной тоске.
Ночь подходила к концу, утро освещало холмы, но оно принесло Реджи-
нальду душевное расстройство. День был неспокойный, в унисон растрево-
женным чувствам его духа. Он оставил Марцелию на рассвете и не сказал,
когда вернется. Но в сумерках, когда она сидела у окна со свинцовым пе-
реплетом, играя на арфе любимую венецианскую коанционетту, двери распах-
нулись, и появился Реджинальд. Его глаза покраснели и были полны глубо-
чайшего... смертельного безумия, а все тело как-то непривычно содрога-
лось.
- То не было сном, - воскликнул он, - я видел ее, и она манила меня
Пирамида