Он научился владеть собой - когда-то именно это делало его в собственных глазах выше
порывистого и яростного Феанаро. Он надеялся, что отец думает так же. В глубине сердца
гордился тем, что в его лице не дрогнул ни один мускул, когда, во власти белого гнева,
Феанаро приставил к его груди острие меча. Сталь легко пропорола тонкое полотно рубахи, и
из крошечной ранки выступила капля крови... Так же внешне спокоен был Нолофинве, когда
небо над далеким берегом Эндорэ вспороли ярые сполохи пожара, хотя первым понял - горят
корабли. И в бесконечную ночь Великого Исхода Нолдор во льдах Хэлкараксэ ни разу не дал
он стону сорваться с губ. Даже когда умирала Эленве, и Тургон распростерся над ее телом,
содрогаясь от глухих рыданий. Она не проронила ни слова упрека - только смотрела печально,
большеглазая умирающая птица, смотрела - даже мертвая... Слова были не нужны: виновен
был он, предводитель. Но он не повернул назад... Ее могила - там, во льдах. Некому было
оплакать ее - не было сил. Холод выжег слезы. Он стискивал зубы и шел вперед, а над его
головой зловеще-праздничными знаменами колыхались полотнища ледяного огня. Не позволял
себе думать ни о чем, кроме одного: выжить. Выжить, чтобы отомстить.
Лишь один раз он дал волю чувствам - когда стоял над телом отца, и слезы, кровавые в
отблесках факелов, текли по лицу, и все, все видели это... Он не стыдился своего горя, но
гордость заставляла ненавидеть за это Врага едва ли меньше, чем за гибель отца. И когда
Феанаро выкрикнул слова клятвы, меч Нолофинве первым взлетел к небу. Он не клялся вместе
с сыновьями Феанаро: он молчал. Но в тот час боль и ненависть пересилили затаенную
неприязнь к старшему брату...
...Дробный перестук копыт - на север, на север, на север... Серебряная звезда в
колдовском сумраке - Инголдо-финве. Король Инголдо-финве - какая насмешка! король без
королевства, король, чье слово
- пепел на ветру... Он не надеялся победить бессмертного Валу; но лучше пасть в бою, чем
ждать, пока псы - Моргота затравят его, как красного зверя. Ярость, ледяная ярость - холоднее
льдов Хэлкараксэ: на север, на север, на север... Конь споткнулся - дурная примета; но король
лишь стиснул зубы - вперед... Только кружит в тяжело нависшем над Ард-гален свинцовом
небе - огромный орел, Свидетель Манве.
Всадник резко осадил коня, спешился - холодный чистый звук боевого рога разорвал
мертвую тишину, эхо подхватило слова:
- Я вызываю тебя на бой, раб Валар, повелитель рабов!
Он не слишком надеялся на честный бой; глупо было бы верить в благородство Врага. А
потому, когда навстречу ему вышел медленно и спокойно - один, король еще успел удивиться,
прежде чем услышал:
- Что тебе нужно от меня, Нолдо?
Вала говорил спокойно и горько; какая-то усталость чудилась за этими словами -
бесконечная усталость Бессмертного.
Финголфин ответил не сразу. Словно, выкрикнув слова вызова, растратил весь свой гнев
- внезапно он ощутил безразличное спокойствие, и даже мысль о предстоящем поединке не
вызывала в нем более прежней радости - жгучей отчаянной радости обреченного. Все осталось
позади, в другой, прошедшей жизни - смерть отца, кровь Алквалондэ, ледяной оскал
Хэлкараксэ, победы и поражения, радость и отчаянье; все, что было - бесполезный ненужный
сор, пепел под ногами. Нет больше ничего: только он - и Враг. Последний бой, последний
подвиг - да и подвиг ли? и - что проку в посмертной славе?..
- Ты бросил мне вызов - я здесь. Чего же тебе нужно от меня?
С тем же горьким спокойствием:
- Я пришел взять виру за смерть моего отца. И ты заплатишь мне, Моргот - своей
кровью.
- Мне не нужна твоя смерть.
Король коротко усмехнулся:
- Сначала нужно убить меня.
- Ты думаешь, мне это не под силу?.. Но я о другом: разве ты не желаешь мира для
своего народа... Инголдо-финве?
- Я ненавижу тебя, - ровно и устало. - Ты убил моего отца. Я пришел мстить.
- Мои ученики были казнены по слову Финве. И Гэлторн умер на моих руках - помнишь
его? И все же...
- Разве твой прихвостень не передал тебе мое слово? - снова усмешка.
- Думаю, у него хватило времени.
- Тебе не следовало так говорить, - глухо молвил Вала. Взвесил на руке черный щит,
резким движением отшвырнул его в сторону - слишком тяжел для больных рук:
- Ты хотел поединка?
Финголфин молча поднял меч.
Силы были равны. Почти равны. Если бы не наручники, не обожженные ладони...
Впрочем, Вала старался забыть об этом.
"Если он думает, что я стану играть в благородство и брошу щит - он ошибся, - угрюмо
думал Финголфин. - Не время и не место для таких игр".
Черный меч рассек кольчугу короля как тонкую ткань; Финголфин невольно дернулся,
словно хотел схватиться за раненое плечо - и внезапно увидел, как Враг повторяет его
движение. Нолдо не стерпит насмешки ни от кого - тем паче, гордый до безумия король
Инголдо-финве; гнев ожег его, как удар плети, и с яростным криком Эльф рванулся вперед...
На мгновение Валу охватило болезненное недоумение: "Что это? Почему - со мной -
так?.." Резкая боль - боль чужой раны - заставила его невольно дернуться, словно он хотел
схватиться за плечо; в следующее мгновенье он едва успел отклонить удар, нацеленный в его
сердце.
Эльф рассмеялся, увидев, как расплывается на черных одеждах Валы кровавое пятно.
"Его все же можно ранить. Можно. Может, можно и убить..." Теперь он бился яростно и
уверено, словно больше не ощущал боли от ран, наносимых врагом. Ее ощущал Вала.
- Я еще отмечу тебя... так, что ты... нескоро забудешь... эту встречу! - с гневной радостью
выкрикнул Финголфин.
Вала не ответил. Теперь Эльф метил в лицо и в горло; длинная рана рассекла правую
руку Валы от локтя до запястья, до тяжелого железного браслета - он с трудом удерживал меч.
Семь ран нанес ему Финголфин, хотя и сам был не раз ранен; Вала терял кровь - терял силы - и,
чувствуя это, впервые крикнул страшно и яростно. Король отшатнулся - и, оступившись, упал
навзничь.
Вала встал над ним, поставил ногу на грудь поверженному врагу. Близко-близко -
ледяные светлые глаза; слова тяжелы и горьки:
- Я не убью тебя, сын Финве...
Он не договорил: дотянувшись до меча, король вслепую нанес удар. Клинок рассек
связки, распорол ногу длинной рваной раной - Вала скрипнул зубами и пошатнулся, но
смолчал. Кровь его капала на Эльфа, и внезапно король почувствовал ожог. Один... Второй...
Кровь Мелькора жгла его, как расплавленный металл, боль впивалась в тело, как когти орлов.
И тогда Эльф закричал...
Последнее, что он услышал - словно издалека доносящийся голос Мелькора:
- ...и не будет ни жизни, ни смерти духу твоему. И не будет покоя тебе ни в свете, ни во
тьме...
...С трудом, опираясь на меч, словно на посох, Вала выпрямился, поднял окровавленное
тело короля. "Пусть лежит на вершине черных гор. Не будет опозорено тело его - ведь он уже
мертв..."
Огромная тень с клекотом упала вниз. Орел подхватил тело Эльфа, удар острых когтей
рассек лицо Мелькора. Он согнулся от боли, закрывая лицо рукой - кровь ползла из-под его
Пирамида