- Нет! Нет, тысячу раз нет! Разве те фэар, которым суждено слиться, не питают друг
друга? Разве я позволил бы ей постареть? Нет. Я сильнее, я не дал бы ей угаснуть!
- Ты сильнее, верно. Но не забывай - не зря дано тебе огненное имя, Ярое Пламя.
Вспомни - фэа Куруфинве сожгла его мать, а она была из Элдар! Так и ты сжег бы ее.
- И сгорел бы сам! Моя фэа иссякла бы, но мы умерли бы вместе...
- Умерли, говоришь? Ты, кажется, забыл о Даре Единого, брат. Да, вы ушли бы оба. Но
ты сам говорил - ты сильнее. А у Элдар и Атани разные пути там. Говоришь - суждены друг
другу и в жизни, и в смерти. И оба страдали бы оттого, что вашим фэар больше не слиться
никогда. Но ты - Элда, мужчина, ты сильнее, а она - слабая смертная женщина! Что было бы с
нею, какие муки приняла бы она?
- Дар... Скорее, это дар Моргота, если этот дар разлучает тех, что должны быть вместе!..
Нет, я не отпустил бы ее. Я обнял бы ноги Намо, я сказал бы - ты Владыка Судеб, так не
препятствуй же нашим судьбам слиться в одну! Так суждено, так должно быть! Я сказал бы -
нет крови сородичей на руках моих, а свое ослушание разве не искупил я тем, что до конца
бился за правду Валар, что претерпел и смерть, и потери, и страдания, почти сравнившись в
этом со Смертными? Я сказал бы - суди меня, покарай меня судьбою Смертных, пусть я не
буду знать своего пути, пусть уйду во Тьму - но ради нее, Владыка, ты же любишь всех Детей
Единого, ради нее - позволь мне идти с ней, она не выдержит одна!
Он, тяжело дыша, повернулся к Финроду - больные глаза полны безумного света:
- Брат, может, это вовсе не дар Единого - наше бессмертие и память? Может, это кара?
Или - мы прокляты?..
- Сядь! - резко крикнул король, ударив кулаком по столу. - Сядь и слушай. Ты
вынуждаешь меня говорить о слишком сокровенном, Айканаро. Да, я виноват перед тобой. Я
убедил тебя тогда, вернее, заставил покинуть эту девушку...
- Да, верно! Странная же у тебя приязнь к Людям, Атандил! Ты любишь их
снисходительно. Жалеючи. Свысока. А я любил ее, как равную...
- Перестань! Ты же мужчина - так умей стиснуть сердце в кулаке! И слушай - я твой
старший брат. Я твой король. Не горячись, Ярое Пламя. Успокойся.
- Слушаю тебя... Прости, брат. Я слушаю.
- Так вот. Это было, потому что я все время вспоминал - "в них слишком много от
Моргота". И - не мог, и не могу этого понять! Ведь сказано - Дети Единого, и никто из Айнур
не ведал о нас, доколе Отец не дал им сего видения! Так откуда же это - "от Моргота"? Или не
все было так? Брат, я боюсь своих слов - но, мне кажется, Люди - Старшие Дети. Только вот
чьи... Дар Эру, говорят нам - но смерти Арда не знала, доколе не принес ее Моргот! Так чей же
это дар? И не было ли так - мы сотворены бессмертными, чтобы отдалить нас от творений
Врага, Смертных? Может, так было, и не зря именно он рассказал нам об Атани? Но что же
делать с собой
- ведь я люблю их, брат. Меня тянет к ним как к утраченным и вновь обретенным братьям. И
они, с тьмой в душе своей, сражаются на нашей стороне, против Тьмы! Против своих же! Да,
есть и у нас усобицы, но Элдар всегда были на стороне Света, никто ради мести не продался
Тьме! А они... И не становятся Орками, как мы. Я уже ничего не понимаю, брат. И пойму ли? Я
путаю местами доброе и злое. Если смерть - Дар, дающий свободу, то чей? И почему он не дан
нам, рыцарям Света? Если это кара, то почему мы, братоубийцы, ослушники, не осуждены на
недолговечность и старость? Почему даже наша смерть - игра? И за что же тогда покарали
Людей, за какой грех отцов платят дети? Я хочу знать, брат. Только, боюсь, одни не скажут
мне, а у другого не спрошу - я.
- Почему же? Сдается, он не обошелся бы с тобой, как с Майдросом, ты же внимательнее
всех слушал его - разве не так?..
- Я Элда. Я Нолдо. Я внук Финве и племянник Феанаро. Он мой враг. Потому я и не
хотел тогда, чтобы ты был с Андрет. Мне казалось, что мои мысли - из Тьмы. Оттого что я был
с Людьми слишком долго. А быть рассеченным надвое - нельзя. По крайней мере, нам, Элдар.
И я избрал Свет. Я не знаю, как в Людях уживаются две силы: для нас это невозможно. Видишь
теперь, что со мной? Я не хотел такого для тебя.
Айканаро невесело рассмеялся.
- Не хотел боли для меня, не хотел боли для Андрет... Брат, неужели ты не понял - не в
твоей это воле? Она ведь все равно любит меня, хоть я и бежал... И все равно нам страдать там,
за Пределом Жизни, ведь нашим фэар уже никогда не слиться! У нас был только один случай -
в этой жизни. О, если бы только она забыла, возненавидела меня!
- Я говорил с ней.
После недолгого молчания Айканаро глухо промолвил:
- Как она?
"Она чудовищно стара. Она уродлива. Она страшно одинока. Она любит тебя..."
- Она прекрасна и молода, как прежде. Она любит тебя. Видит Отец, Айканаро, это
правда! Что за дело до ее дряхлой плоти, уродливой оболочки, в которой скрыта ее душа? Она -
юная девушка с холмов. Она любит тебя, Айканаро...
- Какой же я трус... Послушный малодушный трус... Мне все равно, что будет со мной,
но что я сделал с ней? Ведь у нее одна жизнь, ей уже ничего не повторить...
- Брат, это не твоя вина.
- Ты умеешь убеждать, государь. Но только не сейчас.
...Ночью полыхнули огнем черные горы, сполохи невиданного пламени знаменами
качались в небе. Казалось, весь Ард-гален в огне.
Братья были готовы уже через полчаса выступить навстречу врагу - врасплох их не
застали. Ангарато отправил гонцов к Ородрету и Финроду, в Нарготронд. Отдав приказ, он
обернулся к брату и неодобрительно покачал головой:
- Слишком ты горд, Айканаро! Не испытывай судьбу, надень шлем!
Тот тряхнул золотыми кудрями:
- Если на то воля Единого, то и без шлема я останусь жив. А иначе и шлем не спасет.
Он обернулся к своему отряду.
- Сегодня наш боевой клич - "Андрет"! - и почти весело пустил коня с места в галоп.
...И в Огненной Битве был он воистину Ярым Пламенем. Издалека видели воины золотой
факел на ветру - золотые волосы Айканаро из Дома Арафинве, и, словно холодный огонь,
белой молнией сверкал его меч, не знавший промаха.
- Андрет!..
...Сначала что-то сильно ударило его в грудь, чуть ниже ямки под горлом. Потом небо и
земля стали медленно меняться местами, вращаясь вокруг кровавого ока солнца, пылающего
над черными клыками западных гор. "Я падаю", - почти удивленно подумал он. Потом стало
больно, и, скосив глаза, он увидел черное оперение стрелы. А в небе, таком страшно далеком,
над битвой парил орел... Птица Манве. А потом над ним склонилось юное нежное лицо Андрет.
- Андрет... - произнес он одними губами. Кровь потекла изо рта, превращая светлое
золото Дома Арафинве в червонное.
- Я здесь, любимый... - голос или ветер?
- Андрет... Больно...
- Закрой глаза, любовь моя, и все пройдет... я рядом... я с тобой...
...Со сдавленным воплем боли и ярости Ангарато бросился к телу брата и встал над ним с
мечом...
ПОЕДИНОК. 457 ГОД I ЭПОХИ
По исчерна-серой равнине, загоняя коня - вперед, вперед, вперед - пепел заглушает
частый перестук копыт. Серебряная стрела - всадник; лазурный плащ бьется за плечами - на
север, на север, на север...
Никто не ждал, что Инголдо-финве, верховный король Нолдор, отправится сюда один.
Пирамида