достигли опушки знакомых лесов и миновали сумрак леса
Таурфуин. все еще много
опасных лиг оставалось между ними и пещерами короля, и даже
если бы они достигли
их, то оказалось бы, что они привели туда за собой погоню, и
ненависть Мелько
обрушилась бы на весь тот лесной народ. Так громки были крики,
что Хуан услышал
их издалека, и он поражен был, найдя этих двоих, а еще более
поражен был тем,
что они бежали из Ангаманди.
Тогда бродил он по лесам со многими собаками, охотясь на Орков
и танов Тевильдо,
и многим причинил он вред, и многих из них он убил или испугал
и вынудил бежать,
пока в один сумеречный вечер Валар не привели его на поляну в
той северной
области Артанора, которая позже звалась Нан Дунгортин, земля
мрачных идолов, но
это не имеет отношения к нашей повести. Тем не менее, даже
тогда это была темная
земля, и сумеречная, и полная дурных предчувствий, и страх
бродил под ее
мрачными деревьями так же, как в Таурфуине; и эти два Эльфа,
Берен и Тинувиэль,
лежали там, устав и лишившись надежды, и Тинувиэль плакала. а
Берен крутил в
пальцах вой нож.
В то время, когда Хуан увидел их, не стал он принуждать их
говорить или
рассказывать свою историю, но посадил Тинувиэль на свою
могучую спину, а Берена
попросил бежать так, как он может, рядом с ним, "ибо", сказал
он, "огромный
отряд Орков быстро движется сюда, и волки - их сыщики и идут
перед ними". Свора
Хуана бежит теперь рядом с ними, и они очень быстро
пробираются короткими и
тайными путями к далеким домам народа Тинвелинта. Так было,
что они ускользнули
от войска врагов, но, тем не менее, у них было много встреч с
бродячими злыми
тварями, и Берен убил Орка, который подобрался близко, чтобы
схватить Тинувиэль,
и это было хорошее дело. Увидев тогда, что охота все еще
близка к ним, вновь
повел их Хуан вьющимися тропами и не пытался прямо привести их
в земли лесных
фаэри. Так хитро, тем не менее, он их вел, что наконец, через
много дней, погоня
отстала далеко, и не видели они ее больше и не слышали ничего
о бандах Орков;
никакие гоблины не подстерегали их, и воя злых волков не
слышно было в воздухе
по вечерам, и было это потому еще. что проникли они уже внутрь
круга волшебства
Гвенделин, что хранило тропы от злых тварей и отводило вред от
областей лесных
Зльфов.
Тогда Тинувиэль еще раз вздохнула так свободно, как не
вздыхала она с тех пор,
как бежала из чертогов отца, а Берен отдыхал под солнцем вдали
от сумерек
Ангбанда, пока последняя горечь рабства не покинула его. Из-за
света, падающего
сквозь зеленые листья, и шепота чистого ветра и пенья птиц они
уже больше ничего
не боялись.
Наконец, однако, настал день, когда проснувшийся от глубокого
сна Берен вскочил,
словно бы расставаясь с мечтой о счастье, пришедшей неожиданно
в его разум, и он
сказал: "Прощай, о Хуан, товарищ, которому верю я более всех
других, и ты,
маленькая Тинувиэль, которую я люблю, ты тоже прощай. Только
об одноя я прошу
тебя, иди прямо к своему безопасному дому, и пусть добрый Хуан
проведет тебя. но
я - смотри, я должен уйти в одиночество лесов, ибо я потерял
тот Сильмарил,
который имел, и никогда не дерзну я больше подойти близко к
Ангаманди, из-за
чего не войду я и в чертоги Тинвелинта." И он оплакивал самого
себя, а
Тинувиэль, которая была рядом и слушала, как он размышлял,
подошла к нему и
сказала: "Нет, я передумала, и если ты живешь в лесах, о Берен
Эрмабвед, то и я
буду жить там, и если ты будешь странствовать по диким местам,
то и я буду там
странствовать там, с тобой или за тобой - никогда не увидит
меня мой отец, если
только ты не возьмешь меня к нему." Тогда, конечно, Берен был
счастлив, услышав
ее ласковые слова, и охотно жил бы он с нею, как охотник в
глуши, но его сердце
напомнило ему, что перенесла она ради него, и он ради нее
забыл о своей
гордости. Конечно, она увещевала его, говоря, что глупо быть
таким упрямым, и
Пирамида