нами, когда мы начинаем нашу погоню." Тем не менее, он подверг
Берена испытанию
и приказал ему идти и поймать трех мышей, "ибо мой чертог
кишит ими", - сказал
он. Это, конечно же, не было правдой, как можно было бы
вообразить, и очень мало
было их там - очень диких, злых и волшебных, таких, что могли
обитать здесь в
темных норах, а были он крупнее крысы и очень свирепы, и
Тевильдо укрывал их для
своего собственного развлечения и не давал их количеству
уменьшаться.
Три дня Берен охотился на них, не имея ничего, чтобы сделать
ловушку (а ведь он
не лгал Мелько, говоря, что хитер в таких выдумках), тщетно
охотился он, не
заработав ничего за свои труды, кроме ушибленного пальца. Был
тогда Тевильдо
презрителен и гневен, но Берен не претерпел от него и его
танов никакого вреда,
кроме нескольких царапин, благодаря приказу Мелько. Злыми
были, тем не менее,
его дни в обители Тевильдо. прислужником на кухне сделали его,
и дни его
проходили в унижении, за мытьем посуды и полов, в скоблении
столов, в рубке дров
и таскании воды. Также часто посылали его вращать вертела, на
которых для котов
жарились по тонким рецептам птицы и жирные мыши, и редко у
него самого были еда
и сон, и стал он изможденным и неопрятным, и желал он теперь
даже того, чтобы,
уходя из Хисиломе. не заметил он Тинувиэль.
В то время эта прекрасная дева очень долго плакала после ухода
Берена, и не
танцевала больше в лесах, а Дайрон все больше сердился и не
мог понять ее, а она
все более любила лицо Берена. глядевшее на нее украдкой из-за
ветвей, и треск
сучьев под его ногами, преследующими ее через лес; и его
голос. что печально
звал ее "Тинувиэль! Тинувиэль!" через поток пред вратами ее
отца, желала она
услышать вновь, и тем более не танцевала бы она теперь потому,
что Берен ушел в
ужасные чертоги Мелько и, может быть, уже уме. Такими
горькими, наконец, стали
ее мысли, что эта нежнейшая дева пришла к своей матери, ибо не
хотела она идти к
своему отцу, не желая мучать его своим плачем.
"О Гвенделин, мать моя", - сказала она, -"скажи мне своим
волшебством, если
можешь, как странствует Берен. Все ли в порядке с ним?" "Нет",
- сказала
Гвенделин. -"Он, конечно, жив, но в плену, и надежда умерла в
его сердце, ибо
смотри, он - раб во власти Тевильдо Князя Котов."
"Тогда", - сказала Тинувиэль, -"должна я идти и помочь ему,
ибо не знаю я больше
никого, кто сделал бы это." Не рассмеялась тогда Гвенделин,
ибо во многом была
она мудра, и была ясновидящей, хотя даже в безумном сне нельзя
было подумать о
том. что какой-либо Эльф, более того - дева, дочь короля,
должен отправиться без
присмотра в чертоги Мелько, даже в те давние дни до Битвы
Слез, когда власть
Мелько не возросла еще до огромного величия, и скрывал он свои
замыслы и
раскидывал сеть лжи. Поэтому Гвенделин мягко попросила ее не
говорить так
безрассудно; но сказала Тинувиэль: "Тогда должна ты просить
моего отца о помощи,
чтобы он послал воинов в Ангаманди и потребовал у Айну Мелько
свободы для
Берена." Так сделала Гвенделин, из любви к своей дочери, и так
разгневан был
Тинвелинт, что Тинувиэль пожелала, чтобы желания е никто не
узнал; И Тинвелинт
приказал ей не говорить и не думать более о Берене, и поклялся
он, что убьет
его, если тот придет вновь в его чертоги. Тогда Тинувиэль
тщательно обдумала,
что она может сделать, и отправившись к Дайрону, просила его
помочь ей или
отправиться с ней в Ангаманди, если он пожелает; но Дайрон с
невеликой любовью
думал о Берене ион сказал: "Отчего должен я идти к ужаснейшей
опасности, какая
только есть в мире, ради Бродячего Нома из лесов?
Действительно, я не люблю его,
ибо он разрушил нашу совместную игру, нашу музыку и наш
танец." Но, более того,
Дайрон рассказал королю о том. чего желала от него Тинувиэль,
- и сделал он это
не со злым умыслом, но боясь отпускать Тинувиэль отправиться
за своей смертью,
когда в сердце ее - безумие. Тогда. когда услышал это
Тинвелинт, позвал он
Тинувиэль и сказал:
Пирамида