шрам под правой ключицей, но не сказал ничего. Осмотр длился почти час.
Рефлексы, емкость легких, электрокардиограмма -- ничего не было забыто.
Когда я оделся, он присел за маленький черный столик. Скрипнул выдвинутый
ящик, в котором он что-то искал. После всей этой ме-бели, которая начинала
вертеться при виде человека, как припадочная, этот старенький столик
пришелся мне как-то особенно по душе.
-- Сколько вам лет?
Я объяснил ему, как обстоят дела.
-- У вас организм тридцатилетнего мужчины, -- сказал он. -- Вы
гибернезировались?
-- Да.
-- Долго?
-- Год.
-- Зачем?
-- Мы возвращались на ускорении. Пришлось лечь в воду. Амортизация,
понимаете, ну, а в воде трудно пролежать целый год, бодрствуя...
-- Понятно. Я полагал, что вы гибернезировались дольше. Этот год можете
спокойнейшим образом вы-честь. Не сорок, а только тридцать девять лет.
-- А... рост?
-- Это чепуха, Брегг. Сколько у вас было?
-- Ускорение? Два g.
-- Ну вот, видите! Вы думали, что растете, а? Нет. Нe растете. Это
просто межпозвоночные диски. Знаете, что это такое?
-- Да, это такие хрящи в позвоночнике...
-- Вот именно. Они разжимаются сейчас, когда вы освободились из-под
этого пресса. Какой у вас рост?
-- Когда мы улетали -- сто девяносто семь.
-- А потом?
-- Не знаю. Не измерял; не до этого было, пони-маете...
-- Сейчас в вас два метра два.
-- Хорошенькое дело, -- пробормотал я, -- и долго еще так протянется?
-- Нет. Вероятно, уже все... Как вы себя чув-ствуете?
-- Хорошо.
-- Все кажется легким, да?
-- Теперь уже меньше. В Адапте, на Луне, мне да-ли какие-то пилюли для
уменьшения напряжения мышц.
-- Вас дегравитировали?
-- Да. Первые три дня. Говорили, что это недоста-точно после стольких
лет, но, с другой стороны, не хо-тели держать нас после всего этого
взаперти...
-- Как самочувствие?
-- Ну... -- начал я неуверенно, -- временами... я себе кажусь
неандертальцем, которого привезли в город...
-- Что вы собираетесь делать? Я сказал ему о вилле.
-- Это, может быть, и не так уж плохо, -- сказал он, -- но...
-- Адапт был бы лучше?
-- Я этого не сказал. Вы... а знаете ли, что я вас помню?
-- Это невозможно! Ведь вы же не могли...
-- Нет. Но я слышал о вас от своего отца. Мне тогда было двенадцать
лет.
-- О, так это было, очевидно, уже много лет спустя после нашего отлета,
-- вырвалось у меня, -- и нас еще помнили? Странно.
-- Не думаю. Странно скорее то, что вас забыли. Ведь вы же знали, как
будет выглядеть возвращение, хоть и не могли, конечно, все это себе
представить?
-- Знал.
-- Кто вас ко мне направил?
-- Никто. Вернее, Инфор в отеле. А что?
-- Занятно, -- сказал он. -- Дело в том, что я не врач, собственно.
-- Как!
-- Я не практикую уже сорок лет! Занимаюсь ис-торией космической
медицины, потому что это уже история, Брегг, и, кроме как в Адапте, работы
для специалистов уже нет.
-- Простите, я не знал.
-- Чепуха. Скорее я должен вас благодарить. Вы -- живой аргумент против
утверждений школы Милльмана, считающей, что увеличенная тяжесть вредно
влияет на организм. У вас даже нет расширения лево-го предсердия, ни следа
эмфиземы... и великолепное сердце. Но ведь вы это сами знаете?
-- Знаю.
-- Как врачу, мне нечего добавить, Брегг, но, ви-дите ли... -- он был в
нерешительности.
-- Да?
-- Как вы ориентируетесь в нашей... нынешней жизни?
-- Туманно.
-- Вы седой, Брегг.
-- Разве это имеет какое-нибудь значение?
-- Да. Седина означает старость. Никто сейчас не седеет, Брегг, до
восьмидесяти, да и после это доволь-но редкий случай.
Я понял, что это правда: я почти совсем не видел стариков.
-- Почему?
-- Есть соответствующие препараты, лекарства, останавливающие процесс
поседения. К тому же мож-но восстановить первоначальный цвет волос, хотя это
утомительная процедура.
-- Ну хорошо... -- сказал я. -- Но зачем вы мне это говорите?
Я видел, что он никак не решается.
-- Женщины, Брегг, -- коротко ответил он.
Я вздрогнул.
-- Вы хотите сказать, что я выгляжу как... старик?
-- Как старик -- нет, скорее как атлет... но вы ведь не разгуливаете
нагишом. Особенно когда сидите, вы выглядите... то есть случайный прохожий
примет вас за омолодившегося старика. После восстановительной операции,
подсадки гормонов и тому подобного.
-- Ну что ж... -- сказал я. Не знаю, почему я чув-ствовал себя так
мерзко под его спокойным взглядом. Он снял очки и положил их на стол. Его
голубые глаза чуточку слезились.
-- Вы многого не понимаете, Брегг. Если бы вы собирались до конца жизни
посвятить себя самоотвер-женной работе, ваше "ну что ж" было бы, возможно,
уместным, но... то общество, в которое вы возврати-лись, не пылает
энтузиазмом к тому, за что вы отдали больше, чем жизнь.
-- Не нужно таких слов, доктор.
Скачать книгу [0.20 МБ]
Пирамида