-- Я говорю так, потому что так думаю. Отдать жизнь, что ж? Люди делали
это испокон веков... но отдать всех друзей, родных, знакомых, женщин -- ведь
вы же пожертвовали всем этим, Брегг!
-- Доктор...
Это слово с трудом прошло сквозь гортань. Я опер-ся локтем о старый
стол.
-- И, кроме горсточки спецов, это не интересует никого, Брегг. Вы это
знаете?
-- Да. Мне сказали об этом на Луне, в Адапте... только... они выразили
это... мягче. Мы замолчали.
-- Общество, в которое вы возвратились, стабили-зировалось. Оно живет
спокойно. Понимаете? Роман-тика раннего периода космонавтики кончилась. Это
напоминает историю Колумба. Его путешествие было чем-то необычным, но кто
интересовался капитанами парусников спустя двести лет? О вашем возвращении
поместили две строчки в реале.
-- Доктор, но это ведь не имеет никакого значе-ния, -- сказал я. Его
сочувствие начинало меня раз-дражать еще больше, чем равнодушие других. Но
это-го я не мог ему сказать.
-- Имеет, Брегг, хотя вы не хотите согласиться с этим. Если бы на вашем
месте был кто-нибудь дру-гой, я бы помолчал, но вы имеете право знать
правду. Вы одиноки. Человек не может жить одиноко. Ваши интересы, все то, о
чем вы вернулись, -- это островок в море безразличия. Сомневаюсь, многие ли
захотят слушать то, что вы могли бы рассказать. Я бы захо-тел, но мне
восемьдесят девять лет...
-- Мне нечего рассказывать, -- желчно ответил я. -- Во всяком случае,
ничего сенсационного. Мы не открыли никакой галактической цивилизации, кроме
того, я был всего лишь пилотом. Я вел корабль. Кто-то должен был это
сделать.
-- Вот как? -- тихо сказал он, поднимая седые брови.
Внешне я был спокоен, но мною овладело бешен-ство.
-- Так! И тысячу раз так! А это равнодушие, сейчас -- если уж вы хотите
знать -- задевает меня толь-ко из-за тех, кто не вернулся...
-- Кто не вернулся? -- спросил он совершенно спо-койно.
Я успокоился.
-- Многие. Ардер, Вентури, Эннессон. Зачем вам, доктор...
-- Я спрашиваю не из праздного любопытства. Это была -- поверьте, я
тоже не люблю громких слов, -- это была как бы моя собственная молодость.
Из-за вас я посвятил себя своей профессии. Мы с вами равны своей
бесполезностью. Вы, разумеется, можете с этим не соглашаться. Я не буду
настаивать. Но мне хоте-лось бы знать. Что произошло с Ардером?
-- Точно неизвестно, -- ответил я. Мне вдруг все стало безразлично.
Почему бы в конце концов не рас-сказать? Я уставился на потрескавшийся
черный лак столика. Никогда не думал, что это так будет вы-глядеть.
-- Мы вели два зонда над Арктуром. Я потерял с ним связь. Не мог его
отыскать. Это его радио за-молчало, не мое. Когда у меня кончился кислород,
я вернулся.
-- Вы ждали?
-- Да. В общем я кружился вокруг Арктура шесть дней. Если говорить
точно, сто пятьдесят шесть часов.
-- Один?
-- Да. Мне не повезло, на Арктуре появились но-вые пятна, и я полностью
потерял связь с "Прометеем". Со своим кораблем. Магнитные бури. Без радио
нельзя вернуться. Я имею в виду Ардера. В этих зон-дах локатор сопряжен с
радио. Он не мог вернуться без меня и не вернулся. Гимма вызывал меня. Он
был прав, потому что я потом рассчитал -- просто так, чтобы убить время, --
какова была вероятность, что я найду Ардера с помощью радара, -- я уже не
пом-ню точно, но это было что-то вроде одного к триллио-ну. Надеюсь, он
сделал то же, что Арне Эннессон.
-- Что сделал Арне Эннессон?
-- Потерял фокусировку пучка. Начала падать тяга. Он еще мог удержаться
на орбите, ну, скажем, сутки, идя по спирали, и в конце концов свалился бы
на Арктур, поэтому он предпочел сразу войти в про-туберанец. Сгорел почти на
моих глазах.
-- Сколько всего было пилотов, кроме вас?
-- На "Прометее" пять.
-- Сколько вернулось?
-- Олаф Стааве и я. Я знаю, о чем вы думаете, док-тор, -- что это
героизм. Я тоже так думал когда-то, когда читал книги о таких людях. Это
неправда. Слы-шите, что я вам говорю? Если бы я мог, я бросил бы этого
Ардера и вернулся сразу, но я не мог. Он тоже не смог бы. Ни один не смог
бы. Гимма тоже.
-- Почему вы так на этом... настаиваете? -- спро-сил он тихо.
-- Потому что есть разница между героизмом и необходимостью. Я сделал
то, что сделал бы каждый. Доктор, чтобы это понять, нужно побывать там.
Чело-век -- это такая крохотная капелька. Какая-нибудь расфокусировка тяги
или размагничение полей -- на-чинается вибрация, и мгновенно свертывается
кровь. Поймите, я говорю о дефектах, не о внешних причи-нах, вроде метеоров.
Достаточно ничтожной дряни, ка-кого-нибудь перегоревшего проводничка в
аппаратуре связи, и готово. Если бы в этих условиях еще и люди подводили, то
экспедиции были бы просто самоубий-ством, понимаете? -- Я прикрыл глаза. --
Доктор, не-ужели сейчас не летают? Как это могло случиться?
-- Вы бы полетели?
-- Нет.
-- Почему?
-- Я скажу вам. Никто из нас не полетел бы, если бы знал, как там
будет. Этого никто не знает. Никто из тех, кто там не побывал. Мы были
горсточкой смертельно испуганных, впавших в отчаяние жи-вотных.
-- Это не вяжется с тем, что вы только что гово-рили.
-- Не вяжется. Но так было. Мы боялись. Когда я ждал Ардера, доктор, и
кружил вокруг этого солнца, я повыдумывал для себя всяких людей и
разговари-вал с ними, говорил за них и за себя, и под конец поверил, что они
рядом со мной. Каждый спасался как умел. Вы подумайте, доктор. Я сижу тут,
перед вами, я нанял себе виллу, купил старый автомобиль, я хочу учиться,
читать, плавать, но все, что было, -- во мне. Оно во мне, это пространство,
эта тишина, и то, как Вентури звал на помощь, а я, вместо того чтобы
спа-сать его, дал полный назад.
-- Почему?
-- Я вел "Прометей". У Вентури забарахлил реак-тор. Он мог разнести нас
всех. Он не разлетелся, не разнес бы. Может, мы сумели бы его вытянуть, но я
не имел права рисковать. Тогда, с Ардером, было наоборот. Я хотел его
Скачать книгу [0.20 МБ]
Пирамида