ния. Поразительный исторический образ великих вторжений конца античности содер-
жится в V?lkerwanderungen или германских великих переселениях. Процесс лингвисти-
ческого формирования заканчивается уже в самые отдаленные эпохи, различимые для
нас: вспоминая о греках, римлянах, германцах или, а fortiori, о кельтах, мы прежде всего
думаем о людях, говорящих на греческом, латинском, германском и кельтском языках и
только во вторую очередь перед нами предстают материальные аспекты культур, обо-
собляющих их друг от друга. Этот способ вuдения, являющийся также своеобразной
мерой предосторожности, позволяет нам не принимать во внимание огромные разли-
чия в уровнях политического сознания, составляющие пропасть между кельтским или
германским «племенем» (слово не совсем ясного значения), греческим полисом и рим-
ским городом. Античность не считает кельтами тех, кто уже не говорил по-кельтски: ко-
гда в начале процесса культурной ассимиляции Страбон, без тени презрения или снис-
хождения, упоминает о галлах, подвергшихся романизации или эллинизации в Нарбон-
ской провинции, он испытывает необходимость уточнить, что для него они уже не яв-
ляются варварами.
Стоит добавить, что всякий раз мы замечаем, как за романизацией следуют ур-
банизация и христианизация (один процесс вызывает два других) и что романизация
была доказательством или знаком тройственного разрыва, лингвистического, политиче-
ского и религиозного, с кельтским прошлым. Галло-римляне, то есть галлы, теряющие
мало-помалу все сознание собственной кельтскости, прекратили говорить по-галльски
между VI и VII веками, в зависимости от местности или социального слоя, и стали гово-
рить по-латыни.
Во всей европейской истории античности язык представляется знаком, удостове-
рением того, что мы называем «национальностью», и помимо языка невозможно уста-
новление критериев подлинной идентификации. Таким образом, нам следует в первую
очередь пользоваться информацией, предоставляемой филологией и лингвистикой, с
оговорками, возникающими на стыке различных дисциплин. Поскольку лингвистический
фактор является единственным, обеспечивающим непосредственное знакомство с
предметом наблюдения, наша методика должна соответствовать этому положению.
Всякое уклонение от него рискует стать катастрофическим: в 1946-ом году ир-
ландский ученый Томас О’Рахилли совершил оплошность, приняв за историческое со-
общение ирландский миф, повествующий о шести веках человечества и впоследствии
трансформированный в рассказ о пяти волнах вторжения чужеземцев. Поскольку племя
Фир Болг (см. ниже) в списках из легендарных анналов предшествует гойделам, он вы-
сказал версию о древнем бриттском населении Ирландии и выдвинул бездоказатель-
ную гипотезу о вторжении гойделов, произошедшем в то же время, что и завоевание
Цезарем Галлии. Эта чудовищная нелепость, противоречащая всем лингвистическим и
археологическим данным, к сожалению, часто приводится в популярных учебных посо-
биях.
II. Определения и критерии (дисциплины и методы).
1. Антропология.
Самым рискованным критерием следует считать критерий расовый – хотя бы по-
тому, что представители различных рас могут говорить на одном языке, что часто под-
тверждается в наше время распространением английского языка. В античном мире са-
мые разные народы говорили по-гречески и по-латыни. То же самое нужно сказать и о
кельтском языке в период его наибольшего распространения. Кельты, без сомнения,
принадлежат к белой расе, многие представители которой к тому же носят кельтские
имена, но если бы в кельтском мире, древнем, средневековом или современном, нужно
было установить типологию всех других представителей рода человеческого, живших в
постнеолитическую эпоху в Европе, это привело бы нас к невероятному смешению де-
талей. А что если неолитические популяции были кельтизированы? Впрочем, в Новом
Свете XIX-го века встречались чернокожие рабы, говорящие по-гэльски, и патагонцы,
выучившие валлийский. Из этих фактов существенными являются самые исключитель-
ные и экстремальные. А когда-то, в глубине веков, галлы говорили на латыни, а галаты
– по-гречески. Основным, если не единственным, этническим критерием был и остается
язык.
Расовый критерий используется так часто в современной Европе на потребу
идеологий, по большей части не имеющих ничего общего с индоевропейским наследи-
ем, именно потому, что он не поддается проверке. Только люди, совершенно несведу-
щие в санскритской и индоевропейской филологии, могут называть германцев ариями –
термином, который у индо-иранцев служил исключительно для обозначения первых
трех каст в противоположность четвертой и всем остальным, которые не включаются в
структуру трехчленной идеологии. Так же, надо полностью пренебрегать индийской
традицией, чтобы воспринимать слово varna «цвет» и «каста» в буквальном и конкрет-
ном смысле, не учитывая всей символики. Кроме того, даже в Северной Европе встре-
чаются темноволосые брахицефалы. Если и существуют более или менее обособлен-
ные физические типы данной страны, региона и даже климата, ни один из них не со-
ставляет расу в точном смысле этого слова, и нам не попадалось ни одной серьезной
работы по антропологии, убедительно прослеживающей отдаленные расовые истоки
кельтов. Европейская культура определяется не по расовому признаку, а по языковому
и этническому. Индоевропейский homo sapiens узнается даже не по предметам его по-
вседневной жизни, а по его языку, его верованиям, его мыслям, если они нам доступны.
Антропология дополняет в этом отношении неточности археологии там, где последняя
недоказательна. Материальные следы человеческой жизни не являются определяю-
щим критерием интеллектуального уровня этой жизни: римское право было создано в
хижинах пастухов и крестьян на холмах древнейшего Рима. Разумеется, и здесь не
обойтись без исключений: в ходе бесчисленных событий, растянувшихся на много ве-
ков, случались инциденты вроде войн с индейцами в Соединенных Штатах, когда за-
воеватели истребляли местное население и сами заселяли огромные и плодородные
пространства. Немало народов исчезло в таких столкновениях – взять хотя бы судьбу
пруссов в XVI веке. Но в совокупности индоевропейцы никогда не были «расистами».
Такие народы, как финны и венгры, вошли в состав европейцев, не переменив свой
язык, и кроме него у них не осталось никаких этнических следов не индоевропейского
происхождения. Однако история никогда не повторяется в той же форме и при абсо-
лютно одинаковых условиях. Мы лишены возможности узнать, как вели себя кельты по
отношению к неолитическому субстрату, предшествовавшему им в Западной и Цен-
тральной Европе. Позже, в эпоху средневековья, мы располагаем примером ирланд-
цев, ассимилировавших выходцев из Скандинавии и нормандских баронов. Любой кон-
такт, даже военный, и a fortiori политический или торговый, влечет за собой самые раз-
личные последствия.
Проще всего предположить, что кельты действовали не иначе, нежели поступали
римляне в течение нескольких веков в Галлии, Испании, Германии и Британии: они на-
вязали этим покоренным странам свою материальную цивилизацию, свои религиозные
и политические концепции и свой язык, а затем и все формы своей духовной активно-
сти. Стоит ли добавлять, что все эти спекуляции представляют для научного исследо-
вания лишь второстепенный интерес? Для Западной и Центральной Европы история
начинается с кельтов.
Пирамида