силах противиться захватчикам, предпочли укрыться под землей. Там они продолжали
ту же жизнь, что и раньше, по временам появляясь среди людей.
Позволительно сказать, что сид присутствует в Ирландии повсюду. Это облегчает
переписчикам и пересказчикам некую постоянную «актуализацию» мифологии и преда-
ний, которая всякий раз подсказывает им новые объяснения многочисленных топони-
мов или комментарии к ним. Так, огромный доисторический курган в Ньюгрейндже пре-
вратился в резиденцию бога Дагды под названием Бруг-на-Бойнне («Крепость на Бой-
не»). А если сид располагается повсюду, то у каждого божества может быть свой собст-
венный сид. Не сыщется предания, в котором под тем или иным предлогом не выво-
дился бы Иной Мир. Но где бы он не располагался – за морем, на дне озера или под
землей, обычный доступ к нему осуществляется водным путем.
Как бы там ни было, кельтский Иной Мир, каким он нам представляется, не име-
ет почти ничего общего с христианским раем, но, полный женщин, по концепции своей
он весьма близок к германской Вальгалле и мусульманскому раю. Его обитатели ведут
жизнь, полную радостей и наслаждений: они вкушают изысканную и изобильную пищу,
их любят женщины необыкновенной красоты, все они принадлежат к одному и тому же
высокому социальному рангу. Им неведомы ни грехи (понятие христианское), ни пре-
ступления (понятие дохристианское).
Но все это – стереотипная картина, не меняющаяся от текста к тексту, которую
христианство еще более упростило: immrama «мореплавания» стали предлогом для
нескончаемых странствий монахов, полагающихся на волю Божию, превращающих
средство (морское путешествие) в цель и, понятное дело, выживающих женщин-
искусительниц со всех этих островов. Важной, однако, остается одна деталь: Иной Мир
– это, разумеется, рай, но ни ада, ни чистилища в этой картине не предусмотрено. На-
казание злодеев решается их отсутствием.
Для обитателей сида характерны две основные черты:
они неподвластны ни законам времени,
ни условиям пространства.
Попавшие в их владения люди нередко только диву даются: либо они проводят
там день за днем, реально отсутствуя на земле всего несколько часов, либо – и это
случается чаще всего – думают, что гостили там несколько месяцев или лет, тогда как
на самом деле их пребывание затянулось на долгие века. Но все это не имеет значения
для тех, кому нет доступа в Мир Иной, – ведь это милость, даруемая лишь таким геро-
ям, как Кухулин, и прочим редким избранникам, которых перевозит за море прекрасная
вестница в ладье из стекла или хрусталя. В легендах эта прекрасная вестница час-
то, а то и почти всегда, превращается в возлюбленную, и эта подробность стала от-
правным пунктом очаровательной темы в литературе, фольклоре и сновидениях.
Именно кельтским легендам было предназначено оставить в наследии современного
мира этот прекрасный эквивалент легенды об Эроте и Психее.
Главным вопросом, следовательно, остается природа сида. Попадающие туда
простые смертные (это всегда мужчины) изменяются и в смысле состояния, и в смысле
положения. Возврат в мир людей для них запрещен: один из спутников Брана, истоско-
вавшись по Ирландии и вернувшись на родину, рассыпается в прах, как только опро-
метчиво сходит со своего корабля и касается ногой земли. Дети Лира живут девятьсот
лет в обличье лебедей; снова обретя человеческий облик, они обращаются в христиан-
ство и умирают от старости, распространяя вокруг себя благоухание святости.
Ведь и в самом деле невозможен никакой контакт между конечным (человеческое
пространство и время) и бесконечным (божественная вечность и бесконечность). Ибо
Иной Мир не только вечен (а человеческое сознание неспособно отчетливо предста-
вить себе вечность, в которой нет ни прошлого, ни настоящего, ни будущего, а одно
лишь бесконечное «теперь»), но он и не ограничен тремя измерениями: некий бог мо-
жет очутиться внутри дома, не воспользовавшись ни дверью, ни каким-либо другим
входом: такое случилось, например, с Мидиром, явившимся к королю Эохайду за своей
женой Этайн. Другое божество может ранним утром появиться в Ольстере, а ближе к
полудню – в Шотландии, как Мананнан в легенде о Монгане. Равным образом совер-
шенство Иного Мира делает поверхностными и ненужными социальную иерархию и
чехарду функций: мир, счастье и довольство, порождаемые третьей, производительной
функцией, наиболее полным образом выявляются в первой, жреческой функции. Нет
больше надобности в управлении сферой священного, ибо оно представлено совер-
шенно, и это является причиной, по которой в Ином Мире все боги – друиды, и, наобо-
рот, в этом мире все друиды – боги. И если в эпических преданиях сид чаще всего ока-
зывается местом сражений и войн, происходит это потому, что легенды адресовались в
первую очередь членам воинского сословия, для которых было непривычным мирное
времяпрепровождение. Могли ли соратники Кухулина вообразить себе Иной Мир без
битв и побед? Поэтому христианская и монашеская трансформация «плаваний» была
столь двусмысленной.
5. ВРЕМЯ И КАЛЕНДАРЬ. ПРАЗДНИКИ.
Самобытность кельтской мифологии в значительной мере зависит от ее усилий
по переводу бесконечного в конечные термины. Ибо временн?й макрокосм построен по
образу божественной космологии и космогонии: друид-человек имеет своим прототипом
друида божественного, каковым является Дагда; воитель – это копия бога Огмы, а ге-
рой Кухулин считается одновременно сыном бога Луга, короля Конхобара и «приемного
отца» Суалтава. Этот вопрос невозможно решить на нескольких страницах, как мы ино-
гда видим в некоторых вульгаризациях. Однако при всем своем несовершенстве доль-
ний мир есть отражение, отблеск Мира Иного. Не следует, стало быть, удивляться то-
му, что Иной Мир время от времени вторгается в мир людей или притягивает к себе
некоторых тщательно отобранных героев.
Эти контакты ограничиваются, однако, кратким символическим периодом,
празднеством Самайн, приходящимся на первое ноября. Но этот период краток лишь в
силу необходимого условия, и сначала стоило бы определить понятие «праздник», что-
бы точно знать, о чем идет речь. Самый примечательный факт заключается в том, что
ни в одном кельтском языке, ни в ирландском, ни в валлийском, ни в бретонском, не
было автохтонного слова для обозначения «праздника». В целом мы встречаем два
слова: одно заимствовано из латинск. vigilia, и обозначает религиозный праздник, ирл.
f?il, валлийск. gwyl, бретонск. gouel; другое же было заимствованием из романских язы-
ков, французского или английского для обозначения мирского пира, ирл. f?asta, бре-
тонск. fest (в валлийском было другое слово: gwledd, буквально, «пир»). Причем в со-
временном лексическом употреблении религиозный и светский праздник никогда не
совмещаются. Использование же бретонск. gouel для обозначения не религиозного
праздника является чудовищной современной нелепостью. Иначе говоря, древние
кельтские праздники, которые сохранились только в Ирландии, имели лишь календар-
ные названия: понятие «праздника» включалось в это название, которое обозначало
момент священного времени, противостоящего времени мирскому. Кельтский «празд-
ник» представляет собой то, что можно назвать «замкнутой фазой», в которой полный
цикл событий свершается без посягательств на внешнее время.
Ирландские сказания по большей части имеют своим временным центром
Пирамида