- Сэр Питер, - начала она нежным голосом, - Бэзил объяснил леди Пендрагон,
что она следует неверному взгляду на данный вопрос. Он рассказал ей, что
когда люди борются с наркотической зависимостью, им свойственно говорить и
делать вещи, полностью чуждые их характеру. Всем нам известно, что вы с
избытком продемонстрировали нам вашу храбрость и чувство чести. Нам
известен ваш род, и нам известны ваши подвиги. Беседа с мистером Платтом
не считается. Вы были больны. Этим все сказано. Мейзи вызвалась съездить и
забрать вас; и, слава богу, она сделала это вовремя!
Лу резко развернулась и обрушилась на Царя Лестригонов.
- Помните, что вы обещали, - буйно кричала она. - Я поймала вас на слове.
- И это тоже, - спокойно ответил он, - происходит потому, что вы больны,
равно как и он - болен.
- Значит это порядочно, нарушать слово, данное больной женщине? - она
снова рванулась вперед, точно тигрица.
Странная улыбка изогнула губы Царя.
- Ну, а что скажет сэр Питер? - спросил он с некоторой ленивой игривостью.
Я внезапно остро представил себе, как я смехотворно выгляжу, точно больная
обезьяна с полотенцем на голове. Я сорвал его и швырнул на пол.
Лала тотчас же его подняла. Я воспринял этот жест, как оскорбление. Со
мной обращались, как с человеком, который вечно досаждает, создавая
беспорядок в чужой студии. Это усугубило мою угрюмость.
- Неважно, что я скажу, - сердито ответил я. - Но поскольку вы
спрашиваете, я скажу так: возьмите ее, держите ее и чтобы больше я о ней
не слышал. И на том вам спасибо.
Звук моего голоса заставил меня скривиться. Неужели я настолько увлекся,
что позволил себе говорить так вульгарно? Необычным образом все, что
происходило, делало мою позицию все менее и менее достойной.
Тут вмешалась Лу. Весьма насмешливым тоном она изрекла:
- Ага, Бэзил, он отпускает меня. Я перехожу к вам незапятнанной. Вы можете
быть верны своему обещанию, не нарушая вашей веры.
Она поднялась с диванчика и приблизилась к его креслу. Она бросилась к его
ногам и уткнулась лицом ему в колени; протянув к нему руки, она пыталась
погладить его лицо.
- Да, - Царь ласково потрепал ее волосы. - Мы свободны, и я сдержу свое
обещание. Я вас вылечу и заберу с собой. Но вы позволите мне выдвинуть
одно условие?
Лу подняла лицо. Несмотря на физическую немощь последних нескольких
месяцев, любовь еще способна была перевоплотить ее телесно. Она была
лучезарно прекрасна, и только и ожидала, чтобы Лам заключил ее в свои
объятия. Она вся дрожала в страстном экстазе.
Я схватился за ручки моего кресла в тщетной ярости. На моих глазах
единственная женщина, которую я любил, отказалась от меня, отвергла с
презрением, и предлагала себя другому мужчине так же импульсивно и
порывисто, как некогда предлагала себя мне. Нет, клянусь всеми силами Ада,
это было еще хуже! Ибо я домогался ее восторженно, а он не делал никаких
усилий.
- Одно условие? - ее голос звонко и чисто звенел на всю студию. - Я
всецело дарю себя тебе, мой Властелин и Любовник; владей и наслаждайся
моим телом и душой. Что мне условия?
- Ладно, - кивнул Царь Лестригонов, - это и в самом деле лишь одно
маленькое условие; и чтобы доказать, что я сдерживаю обещания, я должен
сдерживать их все. Видите ли, я ведь обещал вылечить и сэра Питера, а
поэтому мое условие таково - он тоже едет вместе с нами.
Она вскочила на ноги, точно ужаленная коброй. Ее вытянутые руки боролись с
податливым воздухом. Ее унижение нельзя было выразить словами. Царь убрал
трубку в карман, встал и потянулся, словно огромный, ленивый лев. Он обнял
ее и, крепко удерживая, пристально взглянул в ее измученное лицо:
ярко-алая ломанная линия ее рта растянулась трагически в квадрат, из
которого хотел и не мог вырваться вопль. Лам нежно встряхнул ее за плечи.
Напряженные мышцы Лу стали расслабляться.
- Так по рукам, крошка? - спросил он.
Ее рот закрылся, затем изогнулся в прелестной и счастливой улыбке. Мрачное
пламя вожделения угасало в ее глазах. В них теплился свет понимания.
Царь обнял ее за талию и подвел ко мне. Крепко взяв меня правой рукой под
плечо, он поднял меня со стула, точно Геркулес, дотянувшийся до самых
темных бездн Ада, и вытащивший оттуда на свет божий чью-то проклятую душу.
Он соединил наши руки и накрыл их своими.
- Кого соединил вместе Бог, - произнес Лам торжественно, - да не разлучит
никто из людей.
Поворот на каблуках, и перед нами снова предстал человек решительного
действия.
- Мейзи, - распорядился он, - ключ у вас. Поезжайте, упакуйте их вещи и
оставьте их в зале ожидания вокзала Виктория. Лала, позвоните и закажите
для этих добрых людей каюту. В Лондоне нам не место, чересчур много
филантропов бродит вокруг, высматривая, кого бы сожрать. Позвоните Дюпону,
пускай пришлет обед на пятерых к семи часам. Мы успеваем на десятичасовой
поезд и будем в Телепиле sabse jeldi.
Мейзи уже не было в студии, а Лала закончила телефонировать, прежде чем он
сказал эту речь. Он обратился к нам с той же подчеркнутой спешкой.
- Ну что, молодые люди, - голос его звучал бодро. - Ваши нервы разодраны в
клочья, и неудивительно. Белые таблетки для обоих, и немного героина,
чтобы придать им сладость. Потом вы же пропустили ланч! А это совсем
нехорошо. Что же, мы устроим старомодное, роскошное чаепитие. Насколько
мне известно, в ведерке с углем или где-то там имеется кое-какая еда, и
Лала нам что-нибудь сварит, покамест я буду намазывать масло на хлеб. А вы
посидите и обсудите свои планы относительно медового месяца номер восемь,
или какой он там у вас по счету. И не мешайте мне, потому что я буду очень
занят. В самом деле, вам повезло, что я привык собираться в трехлетние
кругосветные экспедиции за три минуты.
Чай был готов через полчаса. Лу и я сидели на софе, потрясенные и
расстроенные всем, что мы пережили. Морально, умственно, физически - оба
мы были снедаемы жесточайшей усталостью. И все-таки волны ее напрасно
бились в молчаливую и неподвижную скалу нашего возвышенного блаженства.
Оно не находило выражения. Слишком утомлены мы были. И, тем не менее, мы
ощущали некой глубиннейшей частью нашего сознания, с которой впервые были
беспощадно сорваны все ее покровы, что такое блаженство существует. Оно
было всегда, "испокон века", и будет всегда. Оно не зависит ни от времени,
ни от пространства. Это был невыразимый союз, в бесконечности бытия
Пирамида