добрый человек дивился словам Христа, когда он горько упрекал фарисеев и мешал
их в одно с мытарями и грешниками, заявляя даже, что последние гораздо ближе к
царствию небесному, нежели высокомерные. Однако оккультисту эта истина должна
быть столь же ясной, как свет солнечный. Чувство обособленности есть высший грех
из всех грехов и самый трудный для преодоления. Те самые грешники, от которых в
ужасе отступали высокомерные, несомненно имели сердечную сторону своей природы
гораздо выше развитой, нежели их гордые критики, и хотя по временам выказывали
предосудительные нравственные слабости, но по естественному ходу вещей развились
бы несравненно скорее, чем успели бы освободиться от именно данного своего
порока те самые, которые смотрели на них с презрением. Или, говоря иначе, народ
именно потому и считает грешников грешниками, что они проявляют грех свой в
низшей форме, доступной распознаванию толпы, тогда как высокомерные имели грех
более тонкий, неуловимый для толпы, а потому и более вредный.
Почему же нетерпимость столь опасна? Во-первых потому, что выставляя недолжным
образом на показ грех, за исключение коего проводится безжалостная и
неосмотрительная борьба, мы становимся слепы к тем хорошим качествам, кои в
каждом имеются, и тем самым становимся закрытыми как раз для того, что мы должны
всегда искать, что мы должны ставить на первый план и поощрять. Смотря только на
одно какое-либо дурное качество, мы позволяем ему так нас загипнотизировать, что
наша здравая способность суждения уже теряет свое равновесие наподобие того, как
гипнотизирует человека черное пятно на стене, если он смотрит только на него до
утомления известных мускулов. Так и проявляющие нетерпимость вызывают у себя
паралич познавательных способностей и становятся слепы к хорошему. Чтобы
избавиться от нетерпимости, нужно памятовать, что вся жизнь едина, окружающие
нас суть буквально мы сами в другой форме, что на высокой точке во внутренних
планах сознание едино.
Мы — индивидуумы, и всё-таки мы составляем единое целое, как пальцы на руке, из
коих ни один не может пострадать без того, чтобы боль его не передалась
сознанию, управляющему всеми пальцами вместе. Мировое “Я” выражается во многих
формах, каждая из коих выявляет лишь частицу сознания единого; и если какое-либо
из этих по-видимому раздельных “Я” смотрит на других “Я” с высокомерной
нетерпимостью, то этим наносится утончённая боль, и действие это можно уподобить
тому, как если бы одна рука причинила рану другой.
В избавлении себя от нетерпимости, в сламывании разъединяющих перегородок много
помогает намеренное искание хорошего во всех и во всём; памятование, что нет
такого существа, у которого не было бы своих хороших качеств. У всех есть и
хорошее и плохое, и сила и слабость. Вся разница только в том, что у каждого
слабости выражаются по-своему. Некоторые слабости считаются хуже, чем другие —
вот и всё, этим и определяется кодекс морали. Один грабит незнакомого человека,
но за друга готов жизнь свою положить, другой живёт по закону, но улизнёт, как
только почует себе опасность, предоставив своих друзей гибели. Тот не может
бороться с бутылочкой, но всегда ко всем ласков; а другой в рот хмельного не
берёт, но исподтишка язвит и злословит о своём же приятеле. Один вспыхивает, как
порох, не постоит и за кулачной свалкой на улице, но скоро отходчив и через
минуту жмёт руку противнику. Другой не позволит ни за что себе такого
неприличия, но если его заденут, начинает срывать свою злобу на зависящих от
него существах, чем блестяще доказывает свою трусость. И так идёт сплошь у всех.
Многие слабости, главным образом, потому так не нравятся, что они слишком уж
поверхностны, и как правило тот, кто больше всего выказывает нетерпимости к
недостаткам других, как раз сам обыкновенно бывает нравственным уродом в чём-
либо ином. Но всё же доброе и хорошее есть во всех; даже и в тех, кто страдает
нетерпимостью. Терпимость же — одна из лучших добродетелей и она — краеугольный
камень в нерукотворном храме. На ней придётся основываться всем другим, которые
ещё нужно приобретать. Терпимость предшествует просветлению, как утренняя заря
предшествует восходу солнца. Она рассеивает мрак невежества, в коем мы пребываем
относительно других и освещает путь к примирению. Это врата во всемирное
братство. При терпимости не может быть жестокости. Она есть вестник милосердия и
обетование расцветающего чувства сострадания.
ЧИСТОТА
Слово, которое имеет большое значение в оккультизме, — это чистота. Нам
приходится часто встречаться с ним, ибо где нет чистоты — там нет и духовного
прогресса. Стремление к чистоте одно из непременных условий высшего развития.
Без неё не может быть действительного духовного просвещения, вне зависимости от
наличия всех остальных качеств. Существенная разница между духовно развитым
человеком и человеком мирским состоит в том, что жизнь последнего
сосредотачивается преимущественно в области физических чувств, страстей и
порывов. Это — триумф материи. По мере того, как эволюция идёт вперёд, как путём
последовательных воплощений накапливается опыт, начинает выявляться ментал, и
этот последний становится, наконец, центром жизни человека, причём умственные
удовольствия получают перевес над физическими. Наконец, и те и другие
побеждаются радостями духовными. Но долго, долго тянутся периоды, когда человек
понемногу поднимается с одной ступени на другую; и когда в нём загорается заря
следующей ступени развития, старая и низшая ступень всё ещё крепко держит его.
Когда человек поймёт, что он может работать согласованно с природой для
ускорения собственной эволюции и обратит своё внимание на определённый путь для
достижения этой цели, он вступит в борьбу со своей натурой низшей ступени, и
длительность этой борьбы зависит от серьёзности его не менее, чем от его силы.
В тот момент, когда жаждущий высшего человек открывает, что его старая жизнь
чувствами есть для него нежелательное рабство, когда перед ним начинает мерцать
свет чего-то лучшего и высшего, нежели она, когда он решает добиться этого, то,
вероятно, его удивит крепость старых оков, которые всё ещё висят на нём. У него
может быть аппетит кое на что, и он рад бы от него отделаться, но временами этот
аппетит появляется с поразительной силой. Страсти, которые он воображал уже
умершими, оказываются только спавшими. Порывы чувств, над которыми он полагал,
что властвует, вдруг вспыхивают без малейшего предупреждения и лишают его
равновесия. Оказывается, определённые категории нежелательных мыслей, от коих он
надеялся, что навсегда избавился, вдруг появляются в уме против его воли.
Почему же несмотря на абсолютную чистоту побуждений к поднятию себя над низшей
природой, несмотря на искреннее желание высшей жизни, несмотря на серьёзность
усилий добиться этого — почему же не идёт к нам быстрый успех? Почему, несмотря
на сознательное понимание нами всей необходимости такой перемены для нашего же
счастья, несмотря на самое набожное стремление совершить её, почему нужна ещё
бдительная борьба за это? Потому, что препятствие лежит не в нас самих, а в тех
телах, в коих мы обитаем. Высшее человеческое “Я” решает стремиться к высшей
жизни. Ему удаётся в этом смысле повлиять на наше бодрствующее сознание —
возбудить желание вырваться из рабства низшей натуры. Однако, приходится
считаться с телами, а их нельзя изменить за один день. Сами по себе они являются
вместилищем того, что обычно зовётся “грехом” — они являются кремлём низшей
природы. И этот кремль нельзя взять приступом, его можно одолеть только осадой.
Пирамида