еще это отродье бездны повернулось к ней и смотрит жуткими черными провалами глазниц,
смотрит прямо в глаза...
Она рванулась прочь, давясь беззвучным криком, слепо натыкаясь на кого-то, не видя
ничего расширенными от страха глазами - добежать, упасть к ногам, спрятать лицо в складках
лазурно-золотых одежд... "Учитель, господин мой, спаси меня, помоги мне!.."
Все верно. Нелепо надеяться, что она узнала бы его - таким: в нем ведь ничего прежнего
уже не осталось, ничего, что может помнить Йолли. Безглазый урод. Все верно, девочка. Он
горько усмехнулся про себя: сам Король Мира не придумал бы лучшей мести. Что боль в
сравнении с этой встречей, с не-узнающим, полным доводящей до безумия брезгливости и
страха, взглядом той, что была - последней Королевой Ирисов...
Выдержать.
Не оступиться. Не упасть. Не закричать, только не закричать, только бы...
Они не должны увидеть этого.
Выдержать.
Выдержать.
Выдержать.
- ...Учитель... Ох, Учитель... - она горько всхлипывала, уткнувшись лицом в его колени.
- Ну, что ты, дитя мое, успокойся...
- Этот... он... он посмотрел на меня... о-о...
Холодок пробежал по спине Короля Мира, но он взял себя в руки: бред, она не могла
узнать. Не могла! Нечего ей уже узнавать!
- Я ведь предупреждал тебя, дитя мое: не нужно было тебе видеть его.
- Да, да, Ты прав, Господин мой, Ты прав...
Она подняла голову, невольно вспыхнув; в ее взгляде, устремленном снизу вверх в
прекрасный лик Короля, не было привычного смирения - его место заняла жгучая ненависть.
Она внезапно оскалилась, стиснув маленькие кулачки:
- За одно то, что он посмел назваться Твоим... - поперхнулась словом "брат", - за одно
это... если бы... я бы сама глаза вырвала!
Это заставило Манве вздрогнуть. И в первый раз благоговейная преданность его
ученицы, выплеснувшаяся в этой неожиданно яростной вспышке, испугала его. Он не хотел,
чтобы сейчас она оставалась рядом, он почти боялся ее в это мгновенье.
Король Мира быстро встал. Прошелся по залу взад-вперед, глядя куда-то мимо нее.
Остановился.
- Иди в Сады Ирмо... Амариэ. Пусть сон изгонит из твоей души это страшное
воспоминание и вернет покой твоему сердцу.
Она застыла на коленях, глядя на него широко распахнутыми глазами, а через мгновение
дрожащим комочком прижалась к его ногам и зашептала сквозь слезы:
- Учитель, не гони меня... Лучше убей... Господин мой, Повелитель мой, смилуйся, убей
меня... Я ведь люблю Тебя... не гони...
Эта отчаянная мольба тронула Короля Мира. Он поднял ее за плечи - умоляющие,
покрасневшие от слез глаза безмолвно кричат о пощаде, пухлые, по-детски нежные губы
дрожат, руки - молитвенным жестом сложены на груди.
- Что ты, - как мог, мягко ответил он. - Как же я могу прогнать свою любимую ученицу...
Отчаянно-счастливое лицо:
- Правда? Ты не гневаешься на меня, Учитель?
Манве молча улыбнулся.
- Если Ты хочешь, я пойду к Ирмо... Я вернусь и принесу Тебе цветов, можно? Можно,
да?..
Оставшись один, Король Мира начал мерить шагами зал, нервно сплетая и расплетая
пальцы. Амариэ была не только и не столько его ученицей, сколь самым совершенным
творением. Он создал ее, он сам; в ней нет ничего, не вложенного им самим в эту прекрасную
совершенную оболочку, словно драгоценный камень в изящную оправу. И именно она сейчас
пугала его. Почему?..
- Я отвечу тебе.
Король Мира обернулся, невольно вздрогнув.
- Целители являются без зова, иначе они могут опоздать, - объяснил Ирмо, глядя куда-то
в сторону. - А я и так опоздал.
Он глубоко вздохнул:
- Так вот, Манве, я отвечу тебе. Скажу то, что должен был сказать мой брат, если бы ты
спросил его.
- Намо?
- Нет, - как-то неожиданно недобро усмехнулся Ирмо и, словно для того, чтобы развеять
малейшую тень сомнения, прибавил горько и отчетливо,
- Мелькор.
Король Мира отступил на шаг; впрочем, выражения его лица Ирмо не видел - смотрел в
сторону.
- Так вот. Ты действительно вложил в нее все. Создал ее заново. Ее мысли, чувства,
движения души. Ты создал зеркало; но даже и это не было бы бедой. Ты создал зеркало,
отражающее только одно существо - тебя самого. Не ее испугался - себя, своего отражения: без
этого она пуста. Больше в ней ничего нет.
Владыка Снов невесело рассмеялся:
- Ты, видишь ли, ошибся... учитель. Не ученики тебе нужны, а слуги. Тени. Разве ты
допустишь, чтобы кто-то стал равным тебе или, тем паче, превзошел тебя? А ученики...
впрочем, ты этого не поймешь. Да это и неважно теперь. Ты тень свою попытался прогнать...
Задумался.
- Из этого вышла бы странная сказка: прогнать прочь свою тень. Но я не о том. Тебе, не
ей - место в моих садах. И я бы, пожалуй, принял тебя - если бы ты сам этого захотел. Просто
потому, что целитель не вправе отказать в помощи. Но ты не захочешь. Бедная девочка.
Думаешь, она любит тебя?
Манве невольно поднял руку, словно пытаясь заслониться от слов Ирмо - нелепый жест,
так непохожий на его обычные плавные отточенные движения. Наверно, именно это и
остановило второго из Феантури: он замолчал, впервые посмотрев прямо на Короля Мира.
- А ты сам, ты, Манве: ты - умеешь любить?.. - вдруг тихо и участливо спросил Ирмо.
Колдовские глаза Владыки Снов встретились с глазами Короля Мира. Всего на
мгновение.
Этот взгляд...
- Не бойся. Тебя я больше не потревожу. Целитель нужен только живым...
Тают отзвуки голоса, тает дымка тумана - и нет его уже в золотом зале.
...В этот уголок Садов Лориэна она не заходила никогда. Непонятно было: то ли воздух
другой здесь, то ли деревья другие. Тихо и печально. Она было нахмурилась, но, увидев цветы,
даже в ладоши тихонько захлопала - вот то, что ей нужно, таких нет, наверно, во всей
Благословенной Земле!
Больше всего здесь было пурпурных цветов: темные стебли с красноватыми, похожими
на клинки листьями, три причудливо изогнутых нежных лепестка цвета крови образуют
венчик, три бархатистых красновато-коричневых спускаются вниз, а странный, почти
неуловимый запах пробуждает неясные видения, печаль о чем-то потерянном навсегда.
Были и другие: белые, густо-лиловые... Но один понравился ей больше всего: золотисто-
розовый, рассветный. Она протянула руку - сорвать: стебель сломался неожиданно легко,
венчик качнулся - словно кивнул.
- Что ты здесь делаешь? - вопрос прозвучал так резко, что она вздрогнула, чуть не
Пирамида