И с улыбкой печальной гордости Амариэ шагнула к Финроду. Он отшатнулся,
затравленно огляделся, ища глазами Владыку Судеб... Ирмо... Скорбящую Валиэ... Эстэ...
Их не было в зале.
Он был совсем один, а вокруг - улыбающиеся лица, и младшие Майяр снуют меж
пирующих, наполняя чаши, и уже поднимают кубки во славу новобрачных...
- Король Мира! - хрипло, с отчаяньем. - Я недостоин сей великой чести! Годы
Средиземья измучили меня, омрачили мою душу - я не могу...
Легкий шепоток пронесся под бело-золотыми сводами - и тут же сменился
благоговейным молчанием: отечески улыбаясь, Манве спустился с трона и взял двоих за руки:
- Да, страдания твои были велики, но нежные руки сей прекрасной девы, которую ныне
Золотым Цветком Валинора наречем Мы, исцелят раны сердца твоего. Отныне вы - супруги
пред лицом Единого и Великих, и да соединятся судьбы ваши, как ныне соединяем Мы ваши
руки. И прими от меня свадебный дар...
В тишине торжественно вложил Манве маленькую белую ручку Амариэ в
похолодевшую ладонь Финрода. И тут же подлетели расторопные Майяр, возложили на головы
супругов золотые венцы с бриллиантовыми цветами - вот он, дар Короля Мира жениху... и
мучительно захотелось - сорвать, швырнуть об пол блистающую тяжелую корону, гнущую
голову к земле, но - уже звучат здравицы, и вновь наполняются кубки, и снова кто-то сует в
руки золотую чашу - слово Короля Мира, испейте из нее в знак союза... Он глотнул вина,
обжигая горло, пряча глаза, чтобы не видеть сияющей застывшей улыбки своей златокудрой...
супруги?.. Единый, за что мне эта кара...
И золотое ожерелье с сапфирами, искусная работа Нолдор - по-обычаю, дар отца жениха
- невесте.
- Песню!
Крик подхватили. Снова - улыбка Короля Мира:
- Не единожды в прежние времена услаждал ты песнопениями слух Великих, о
Финарато. Так спой же и ныне нам, дабы звуками дивных песен наполнились души наши.
Песню... нет, этого он не отдаст им, этого они не получат! И страшно, страшнее, чем -
там, перед Жестоким, - видеть ожидающие лица, жадно блестящие глаза, и вся эта блистающая,
тысячеликая толпа, затаив дыхание, ждущая - что сделает он, кажется ему внезапно стаей
диких зверей, раздувающих ноздри в предвкушении крови... Нет, они не дождутся этого, он не
станет бросать им на потеху свою душу, нет! Это страшнее смерти в гнилой дыре, и кривятся, и
скалятся уже почти орочьи морды - ну же, мы ждем! И им - отдать последнее, что у него
осталось?! Отняли любовь, свободу, заперли в золотой клетке и выставили на погляд толпе...
даже Враг не придумал бы худшей пытки...
Враг... Должно быть, он тоже стоял - так, под взглядами, как под бичами, видел те же
глаза Бессмертных, жаждущих нового развлечения. Легче, когда ненавидят; а когда - так?..
Сейчас он почти понимал Врага, и неожиданная тень горького сострадания, коснувшаяся его
сердца, почему-то не только не показалась ему кощунственной, но даже не удивила его.
Он молчал. Острые ноготки Амариэ впились в его руку:
- Пой же - сам Король Мира просит, - она продолжала улыбаться.
Он закрыл глаза, со стороны слыша свой голос:
- Да простят меня Великие и ты, о Король Мира, - поклонился вслепую.
- Хриплый голос мой не приличествует веселому пиру. Но ведомо всем, сколь прекрасны песни
госпожи моей Амариэ, потому ныне смиренно прошу я - пусть поет она перед Великими; и для
меня после долгих лет разлуки усладой будет услышать ее.
Король Мира благосклонно кивнул. Амариэ выпустила руку Финрода, и он смог наконец
открыть глаза. Уже никто не обращал на него внимания - все взгляды был прикован к ней, и,
дождавшись, когда колдовство песни-восхваления захватит всех, он незаметно выскользнул из
зала...
- ...Владыка Снов...
- Знаю. Мне ведь необязательно быть - там, - не глядя, кивнул в сторону Таникветил, -
чтобы понять.
- Если бы я знал...
- Не нужно ничего говорить. Ты уснешь надолго...
- И буду видеть сны?
Ирмо положил руки на плечи Финроду - ласково и успокаивающе:
- Звезды. Вечные звезды - и Песнь. Больше ничего. Спи... спи.
ПИР ПОБЕДИТЕЛЕЙ. 32 ГОД II ЭПОХИ
Тысячу раз спрашивал себя - зачем, зачем он пришел сюда, на это пиршество? Он ведь и
без того редко появлялся на пирах - претило бездумное веселье; тем более сегодня - ведь знал
же, что собрались праздновать. И все-таки что-то почти тащило его сюда помимо воли. Он шел
и клял себя - совсем недавно сходил с ума от чужой боли и сам готов был взмолиться о смерти,
совсем недавно затеплил семь звезд в безмолвном круглом покое, а теперь шел на пир убийц.
Почему? Он не находил ответа. И все-таки шел, словно чувствуя - там он найдет ответ. Так
взошел Владыка Судеб на вершину высочайшей горы Благословенной Земли.
Майяр Короля Мира подобострастно кланялись ему, а в их лазурных глазах сквозили
страх и недоумение - редко Намо посещал пиры Валар. Он вошел в сверкающий золотом зал,
чьи высокие своды уходили в небо; сквозь круглое отверстие в куполе светили звезды Варды -
немигающие, слишком красивые, чтобы быть настоящими. Эонве возгласил:
- Приветствуйте Владыку Судеб Арды, великого Намо!
На мгновение в зале повисло настороженно-недоуменное молчание, затем Король Мира
с преувеличенной радостью воскликнул:
- Приветствую тебя, брат мой! Как я счастлив, что пришел ты разделить общую радость!
Намо молча кивнул. Ни Ирмо, ни Ниенны, ни Эстэ не было. Его тоже явно не ждали.
- Слишком много нынче гостей в моих чертогах, - подчеркнул он, - и ненадолго пришел
я. Но в такой час не прийти не мог.
Какой-то второй смысл почудился Манве и в словах Намо, и в его кривой угрюмой
улыбке. Но надо было принимать все, как есть Намо провели к высокому трону, виночерпий
поднес ему большой кубок, выточенный из благородного темного турмалина, наполнив его
вином. Намо не смотрел на кубок. Его больше занимали сидевшие в зале за пиршественными
столами. Ближе к престолу Манве стояли на возвышении троны Валар, дальше сидели Майяр
разного ранга - к тронам поближе те, что поважнее, подальше - помельче, за ними - Эльфы. А
прямо посередине зала стояла огромная чаша, наполненная вином, и из нее черпали темно-
красный напиток для пирующих. Вон, напротив, прямо по правую руку от Манве восседает,
надувшись, как насосавшийся клещ, Тулкас. Лицо уже красное, как нагретая медь, глаза
налились кровью. Герой. Нэсса и Ороме рядом. Нэсса щебечет что-то, то и дело прижимаясь к
супругу и кокетливо заглядывая ему в глаза. Ороме басит, совершенно не обращая внимания на
то, что шурин его не слышит, упиваясь своим величием. Вана немного приуныла в конце стола
- смотрят не на нее. Ауле глядит в одну точку, вцепившись в витую ножку кубка; у Йаванны
лицо тоскливое - ее муж сейчас в явной немилости у Короля Мира. Вайрэ сидит у самого трона
Варды, запоминая все, что произносится в зале. Слева от Намо угрюмо расплылся, вытаращив
глаза, Ульмо - усы мокнут в изумрудном кубке с вином. Владыка Глубин не любил выбираться
из своих подводных владений.
Намо не мог понять - почему сейчас он видит Валар такими? Где красота и величие
первых творений Эру? Словно взгляд изменился, став внимательным и недобрым. Ни одного
живого лица... Разве что там, напротив, обхватив курчавую голову руками, сидит один живой -
отчаянно пьяный Оссе, и глаза его полны смертной тоски... Странно - Намо не видел еще
одного. Уж этот-то должен был восхвалить... Странно. Злость, перерастающая в ледяную
ярость, вставала в душе Намо, но разум его был на удивление холоден и ясен.
Пирамида