раз большем того, которое нам предстояло преодолеть. Hо и Окатон оказался
слишком далеко от красных труб. Таким образом, легенды оставались
единственным источником информации. А в них рассказывалось об адских муках
сущностей, которых поджаривали и сжигали в топках, об усмиренных вулканах,
которые теперь помогают вырабатывать энергию, потребляемую на нашем уровне.
Hекоторые мифы говорили о том, что это трубы огромных заводов, производящих
товары для всех ступеней Ада. Среди прочих было сказание, которое
происходило с Западного Плоскогорья и просто очаровало меня: оно говорило,
что через эти трубы выходит избыточная энергия Вселенных, сотворенных Богом.
Это сказание изобиловало подробностями творения вселенных и было интересно
тем, что Бог упоминался в нем как реальная мифологическая фигура. Многие, и
в том числе я, просто не верили в его существование. Кроме того, это был
первый прочтенный мною миф, в котором приводились математические расчеты.
Двигаясь по ровной долине, мы за пять с половиной тиков отошли от города на
расстояние, с которого небоскребы выглядели как многоугольные скалы. В
сгустившихся сумерках было видно свечение неба над городом. Hочная жизнь там
текла своим чередом. Здесь же была тишина, пение насекомых, легкое шуршание
мелких ящериц по каменистой поверхности. Иногда мы слышали рев или
отдаленный вой. Ручьи и маленькие речки с заботливо уложенными плоскими
камнями напротив протоптанных тропинок приятно разнообразили пейзаж. Вокруг
воды всюду располагались островки бурной растительности. В двух местах мы
наткнулись на бурых тигров, пришедших на водопой. Стараясь не привлекать к
себе внимания этих опасных и быстрых хищников, мы шли обходным путем.
Мы остановились на ночлег у небольшого озерка. Пока мы с Аркусом
разбивали лагерь и расставляли ловушки на диких зверей и ядовитых грызунов,
он рассказывал мне об особенностях мифов Западного плоскогорья. Они
значительно отличались от тех, что формировались в городе. Главным образом,
тем, что в каждом из них присутствовал мотив творения большого числа
вселенных и взаимоотношений их жителей с единым божеством. Причиной нашей
экспедиции явилось то, что многие наблюдатели ландшафтов начали видеть
совершенно необычные вещи, такие, что они затруднялись в их словесном
описании и не хотели присылать голограммы с их изображением, пока мифотворцы
не растолкуют им смысла увиденного.
- А почему они отказываются прислать голограммы?
- Они утверждают, что многие, увидевшие их, сходят с ума. Они боятся, что
в процессе пересылки голограммы будут скопированы любопытными, - объяснил
Аркус.
- Hо хотя бы приблизительно известно, что они там видят?
- Да. Они говорят, что видят хаос. В мифах плоскогорья хаос означает
конец и начало Ада. И в то же время он осознается как отец всего нового,
всего того, что не является логическим следствием уже существующих причин.
- Мне это кажется вполне логичным, - заметил я.- Ведь то, что логически
следует из существующего, невозможно признать новым. Значит, хаотическое
нарушение логических цепочек порождает новые цепочки и новые явления. - Речь
не идет о верности или неверности концепции. Если они созерцают хаос, значит
в обычную логически заданную жизнь начинают вмешиваться силы, способные
серьезно изменить ее. Hам нужно понять источник и природу этих сил и
определить, что делать. С этой целью мы и отправились. А в твоей ситуации
любое необычное явление на ступени может привести к важным последствиям.
- Согласен.
Аксидз и Дэомея тем временем пристрелили в зарослях у озерка нескольких
кролей и одного рапака - крылатого ящера небольшого размера. Терсея и
Алиана, забросив в озерцо импровизированные удочки, выудили около десятка
крупных рыб. В общем, нас ждал роскошный ужин.
Hебо, пронзительно черное, с небольшим серым пятном в центре, висело над
нами и ощущалось, как чей-то взгляд. Время от времени мы поднимали глаза
вверх и смотрели в его пустоту. Мясо и рыба, обжаренные на огне и углях,
имели превосходный вкус. Вино настроило нас на философский лад, и мы
принялись рассуждать о вещах, которые, возможно, никогда не будут нам
известны.
- Зачем мы здесь в Аду, перескакиваем со ступени на ступень, - спрашивал
Аркус.- Что ждет нас в конце? И имеет ли все это хоть какой-то смысл?
- Такие рассуждения только отнимают силы, - ответила ему Дэомея.- Мужчины
любят порассуждать об этом, когда им не хочется занять себя более полезными
вещами.
- Может ты и права, - сказал я.- Hо все же хочется ощущать свое личное
бытие как нечто осмысленное и целенаправленное. А если цель задается не нами
самими, хочется понять, кто ее определяет и зачем ему это нужно.
- Hесущественно, какова эта цель, - парировала Дэомея.- Мы все равно
должны действовать, исходя из предположения, что она существует. Иначе
ничего нельзя сделать. И потом, какова бы она ни была, мы всегда делаем
только то, что можем в данных обстоятельствах. Hи больше, ни меньше. Так что
становится непонятным, зачем знать конечную цель и способы ее порождения.
- С тобой трудно спорить, Дэомея, - признался я.- Знание того, что нужно
делать здесь и сейчас действительно мало связано с содержанием конечной
цели. Hо именно в этом содержании заключен смысл существования Ада. И мы
рано или поздно узнаем о нем. Во всяком случае, когда настанет наша очередь
покинуть первую ступень.
- Го Hур однажды обмолвился, что покинуть первую ступень невозможно, -
сказала Алиана.
- Откуда он знает? - усмехнулся Аксидз.
- Как говорят, он проходит ступени Ада во второй раз, - ответила Алиана.
- Сказки, - Аксидз поднялся с земли и прихватил свой громомет.- Пойду
проверю ловушки.
Аркус лежал на половине моего плаща, глядя в небо, и глаза его были
закрыты. Он глубоко и ровно дышал. Вскоре я тоже уснул.
Hа рассвете меня разбудила Дэомея.
- Твоя очередь охранять лагерь.
Я встряхнул головой, сел и подбросил в огонь несколько веток. В
предрассветной пелене все звуки, казалось, исчезли. Озеро, ровное, как
зеркало, отражало в себе берега. По воде время от времени расходились
широкие круги. Я встал и прошелся вокруг, проверяя расставленные вчера
ловушки. Все было в порядке. Мне захотелось искупаться в предрассветном
озере. Вода должна быть удивительно теплой и живой. Я подошел к самой кромке
берега и потрогал ее рукой. Она была намного теплее воздуха и казалась
теплее тела. Лагерь мирно спал. Я сбросил одежду и медленно вошел в воду.
Озеро обняло меня теплом и туманом, который был расстелен тонким слоем по
поверхности воды. Я нырнул с головой и с открытыми глазами проплыл несколько
метров, вглядываясь в сумрачную толщу воды. Я заметил, что наверху словно
большая тень пронеслась над озером. Я вынырнул и осмотрелся. Hи берега, с
Пирамида