- Аминь! - заключил слегка захмелевший де Сойя, выуживая из буфета
новую бутылку.
- Значит, вы больше не носите крестоформ? - спросил я, обращаясь ко
всем, но глядя только на Дюре.
Все трое отшатнулись, как от пощечины.
- Только люди недалекие и законченные циники до сих пор носят
паразита, Рауль, - ответил Дюре. - На Пасеме таких очень мало. Да и на
любой другой планете после Момента Сопричастности Энеи. Впрочем, у меня
просто не оставалось выбора. Я был воскрешен в ватиканской часовне в
самый разгар боев. Ждал, что вот-вот меня, как обычно, навестит кардинал
Лурдзамийский или Альбедо... чтобы убить, как обычно. А вместо них этот
человек... - Он указал длинным аристократическим пальцем на Ки, капрал
поклонился и подлил себе вина. - Врывается этот вот человек вместе со
своими повстанцами, все в боевых доспехах, с древними ружьями в руках.
Он принес мне чашу с вином. Я знал, [что] это за вино. Я тоже испытал
Момент Сопричастности.
Я ошарашенно смотрел на старого священника. "Даже пребывая по ту
сторону жизни, в матрице пузырьковой памяти дополнительного крестоформа.
даже во время воскрешения?!"
Отец Дюре кивнул, словно прочтя мои мысли.
- Даже там. - Потом, глядя на меня в упор, спросил: - Чем ты теперь
займешься, Рауль Эндимион?
- Я прибыл на Пасем, чтобы отыскать пепел Энеи... она просила...
однажды попросила...
- Мы знаем, сын мой, - кивнул отец де Сойя.
- В общем, - продолжал я, - после того, что случилось с замком
Святого Ангела, это невозможно, значит, придется заняться другими
делами.
- То есть? - с бесконечной добротой спросил отец Дюре. И вдруг в
этой полутемной комнате с грубо сработанным столом, на котором мерцало в
бокалах древнее вино, я разглядел могучую личность старого иезуита из
мифических "Песней" Мартина Силена. И у меня не осталось ни малейших
сомнений: да, это тот самый глубоко верующий человек, который распинал
себя снова и снова на прошитом молнией дереве тесла, не желая принимать
крестоформ. Истинный защитник веры. С этим человеком Энея была бы рада
поговорить и поспорить обо всем. Я ощутил боль утраты с такой силой, что
невольно опустил глаза, избегая встретиться взглядом с Дюре, да и со
всеми остальными - тоже.
- Как-то раз Энея сказала мне, что у нее был ребенок, - выдавил я и
тут же замолчал, не зная, было ли что-нибудь об этом в мыслях и
воспоминаниях, переданных Энеей в Момент Сопричастности. Если да, они и
так все знают. Я поднял глаза, но оба священника и капрал вежливо ждали
продолжения. Нет, не знают. - Я собираюсь отыскать ее ребенка. Отыскать
и помочь воспитать его, если мне позволят.
Священники удивленно переглянулись. Ки посмотрел на меня.
- Мы не знали, - сказал Федерико де Сойя. - Я изумлен. Все, что мне
известно о природе человеческой, говорит за то, что вы были единственным
мужчиной в ее жизни... единственным, кого она любила. Я еще ни разу не
видел такой счастливой пары.
- Был кто-то еще. - Я рывком поднял бокал, собираясь осушить его
весь, но бокал оказался пуст, и я аккуратно поставил его на стол. - Был
кто-то еще, - повторил я уже спокойнее. - Но это не важно. Дитя...
ребенок - вот кто важен. Я хочу найти его, если сумею.
- А вы хоть представляете, где он может быть? - спросил Ки.
- Нет, - вздохнул я. - Но я буду телепортироваться на все планеты
бывшей Империи и Окраины, на все планеты галактики, если понадобится. За
пределы галактики... - Я прикусил язык. Я был пьян, а на такие темы не
следует говорить под хмельком. - В общем, вот куда я отправлюсь через
пару минут.
- Вы устали, Рауль, - покачал головой отец де Сойя. - Переночуйте
здесь. У Бассина найдется лишняя койка. Он живет в двух шагах отсюда.
Давайте отложим разговор до утра.
- Мне надо идти! - Я хотел было встать, чтобы продемонстрировать
свою способность к здравому мышлению и решительным действиям. Но комната
закачалась и опрокинулась. Я ухватился за стол и замер.
- Ну, ничего - утро вечера мудренее. - Отец Дюре положил руку мне
на плечо.
- Да, - согласился я, пытаясь стоять прямо. - Утро мудренее.
Потом пожал всем руки. Два раза. У меня опять слезы навернулись на
глаза, но на этот раз не от горя, хотя горе никуда не ушло, оно всегда
со мной, как симфония сфер, а от искренней радости. Я так долго сидел в
одиночке.
- Пошли, друг, - сказал бывший капрал Бассин Ки, морской пехотинец
Имперского Флота и швейцарский гвардеец. И вместе с бывшим Папой Тейяром
отвел меня в тесную комнатку, где я рухнул на койку. Уже сквозь сон я
почувствовал, как с меня кто-то стаскивает ботинки. Наверное, бывший
Папа.
Я и забыл, что на Пасеме сутки длятся всего девятнадцать
стандартных часов. Ночи чересчур коротки. Утром я все еще ликовал от
ощущения свободы, но голова раскалывалась, спина ныла, живот сводило, а
во рту будто поселилась колония маленьких мохнатых существ.
В деревне шла своим чередом обычная утренняя жизнь. Слишком громкая
жизнь. Чересчур шумная кухарка разогревала чан с водой. Женщины и дети
уже приступили к делам, а мужчины выбирались из халуп - заросшие
щетиной, с красными глазами и страдальческим выражением, слишком хорошо
мне знакомым.
Впрочем, священники держались бодро. Из часовни выходили прихожане
- наверное, де Сойя и Дюре, пока я спал, отслужили утреннюю мессу.
Бассин Ки громогласно поприветствовал меня и провел к небольшому
строению, оказавшемуся мужской умывалкой. Холодная вода закачивалась в
резервуар наверху, и можно было облиться ледяной водой. Утром на Пасеме
холодно, совсем как на Тянь-Шане, ледяной душ быстро привел меня в
чувство. Ки принес мне чистую новую одежду - плисовые рабочие брюки,
тонкую синюю шерстяную рубашку, широкий пояс и грубые башмаки, куда
более удобные, чем ботинки, которые я упрямо обувал день за днем
тринадцать стандартных месяцев в "кошачьем ящике" Шредингера. Выбритый,
чистый, в новой одежде, с дымящейся кружкой кофе в руках (мне вручила ее
юная невеста Ки), с перекинутым через плечо ремешком скрайбера, я
наконец-то почувствовал себя человеком. И тут же привычно подумал: "Энее
Скачать книгу [0.56 МБ]
Пирамида