Энея на ощупь протянула мне то ли палку, то ли заостренную щепку, и
лишь через несколько минут до меня дошло, что это берцовая кость. Энея и
отец де Сойя тоже принялись долбить раствор обломками костей, ковырять
голыми руками, ломая ногти и сбивая в кровь пальцы. Глаза так и не
приспособились к темноте - ни единый луч света сюда не проникал.
- Месса закончится, - выдохнула Энея. Она говорила так, словно для
нее это трагедия.
- Сегодня Страстной Четверг, - прошептал священник. - Месса
длинная.
- Подождите! - громко сказал я, пальцами ощутив едва заметное
движение кладки - не кирпича или двух, а всего массива. - Отойдите.
Прижмитесь к стенам.
Я тоже попятился - но лишь для того, чтобы взять разгон, -
приподнял левое плечо, пригнул голову и ринулся на стену, ожидая, что
сейчас просто расшибу голову о камни и вырублюсь.
Крякнув, я врезался в стену, поднял столб пыли и обрушил груду
каменной и цементной крошки. Кирпичи не падали. Но я почувствовал, что
стена поддалась.
Энея и отец де Сойя присоединились ко мне, и через минуту мы
выломали центральную секцию.
С той стороны просачивался тусклый свет, и мы с трудом разглядели
груду обломков, вывалившуюся в еще более глубокий туннель. Мы проползли
сквозь отверстие, выпрямились и двинулись по пропахшему сыростью
коридору. Еще два поворота - и вот мы в катакомбах с такими же
необработанными стенами, но зато освещенных узкой люм-лентой,
закрепленной на правой стене. Пропетляв еще метров пятьдесят вдоль
люм-ленты, мы вышли в более просторный коридор с современными
люм-шарами, подвешенными через каждые пять метров. Шары не горели, но
древняя люм-лента исправно продолжала озарять нам путь.
- Мы под собором Святого Петра, - прошептал отец де Сойя. - Этот
район был заново открыт в 1939 году, когда в близлежащем гроте хоронили
Папу Пия Одиннадцатого. Раскопки продолжались лет двадцать, а потом были
заброшены. Больше катакомбы для археологов не открывали.
Очередной коридор оказался еще просторнее - впервые за время
подземного путешествия мы смогли втроем пойти рядом. Здесь древние
каменные стены местами были оштукатурены, а порой на них даже попадались
мраморные вставки, украшенные фресками и древними христианскими
мозаиками. Над гротами, где явственно виднелись скелеты, стояли разбитые
статуи. Многие гроты были закрыты пластиком; некогда прозрачный, он
пожелтел и помутнел от времени, но, если вглядеться, можно было
различить в глубине темные провалы глазниц и белесые овалы тазовых
костей.
На фресках была изображена христианская символика: голуби с
оливковыми ветвями, женщины, несущие воду, вездесущие рыбы - однако
рядом с самыми древними гротами, погребальными урнами и могилами
встречались языческие образы: Изида и Аполлон; Вакх, приветствующий
умершего громадными, полными через край кубками вина, танцующие сатиры
(я тут же отметил сходство с Мартином Силеном и, обернувшись, встретил
понимающий взгляд Энеи) и еще всякие другие, отец де Сойя сказал, что
это пасторали, украшенные орнаментами из павлинов, распустивших хвост, и
что павлины выложены из осколков ляпис-лазури и до сих пор переливаются
при хорошем освещении всеми оттенками голубого.
Древний помутневший пластик и плексиглас придавали всему
окружающему сходство с каким-то странным аквариумом - аквариумом смерти.
В конце концов мы вышли к красной стене, на которой частично сохранилась
латинская надпись. Здесь пластик был поновее и более прозрачный. Сквозь
него довольно четко виднелась небольшая рака с останками. Череп,
установленный на аккуратной кучке костей, взирал на нас с подобием
любопытства.
Отец де Сойя опустился на колени, осенил себя крестным знамением и
склонил голову в молитве. Мы с Энеей стояли поодаль и смотрели на него в
смущении, обычном для неверующих в присутствии любой истинной веры.
Когда священник поднялся, в глазах его блестели слезы.
- Согласно истории Церкви и словам отца Баджо, рабочие обнаружили
эти останки в 1949 году от Рождества Христова. Более поздние
исследования показали, что скелет принадлежал физически крепкому
человеку, скончавшемуся в возрасте примерно шестидесяти лет. Мы - под
самым алтарем собора Святого Петра, построенного здесь потому, что,
согласно преданию, на этом самом месте святой Петр был тайно предан
земле. В 1968 году Папа Павел Шестой провозгласил, что найденные останки
принадлежат рыбаку из Галилеи, тому самому Петру, который последовал за
Иисусом и соделался Камнем, на котором Господь построил Церковь свою.
Мы посмотрели на безмолвную груду костей и повернулись к
священнику.
- Федерико, вы знаете, я не хочу разрушать Церковь, - сказала Энея.
- Я только хочу уничтожить нынешнее заблуждение.
- Да. - Отец де Сойя отер слезы рукавом сутаны, и на его лице
остались полоски грязи. - Я знаю, Энея.
Оглядевшись, он подошел к двери и открыл ее. Железная лестница вела
наверх,
- Там будет охрана, - прошептал я.
- Не думаю, - покачала головой Энея. - Восемьсот лет Ватикан
опасался нападения из космоса... Сверху. Вряд ли катакомбам придавали
хоть какое-то значение.
Опередив священника, она решительно зашагала по лестнице. Я
поспешил следом. Отец де Сойя бросил прощальный взгляд в сторону
сумрачного грота, перекрестился и последовал за нами в собор Святого
Петра.
Выйдя из тьмы катакомб, я чуть не ослеп в первое мгновение от
тусклого мерцания свечей.
Мы миновали подземную усыпальницу, мемориальную базилику с
высеченной в камне эпитафией Гаю, служебные коридоры, сакристию, прошли
мимо рядов священников и тянущих шеи мальчиков-министрантов и вышли в
гулкое пространство позади нефа. Здесь были те, кто не заслужил места на
церковных скамьях, но удостоился чести постоять в этот торжественный
день в дальнем конце храма. Достаточно было мимолетного взгляда, чтобы
понять: служба безопасности и швейцарские гвардейцы перекрыли все входы
и выходы. Пока что, в толпе прихожан, мы никому не бросались в глаза -
просто еще один священник и двое не слишком празднично одетых прихожан,
Скачать книгу [0.56 МБ]
Пирамида