Тамплиер обернулся, ожидая новых указаний.
- Спасибо, Хет Мастин, - сказала Энея. - От имени всех, кто был с
нами в этом странствии, от имени всех, кто будет рассказывать о нашем
странствии детям, спасибо вам, Хет Мастин.
Поклонившись, тамплиер вернулся к управлению.
- Полную тягу до ноль девяносто двух. Подготовиться к
противоракетным маневрам. Подготовиться к входу в систему Пасема, -
скомандовал он.
Отец де Сойя протянул левую руку Энее, а правой осенил нас всех
крестным знамением.
- In nomine Patris et Filii et Spiritu Sanctus. [Во имя Отца и Сына
и Святого Духа.]
- Аминь, - сказал я, взяв Энею за руку.
- Аминь, - повторила Энея.
30
Они атаковали нас меньше чем через две секунды после телепортации -
факельщики и "архангелы" обрушили на нас огонь и устремились на Древо,
как радужные акулы, некогда кружившие около меня на Безбрежном Море.
- Идите! - прокричал сквозь грохот атаки Истинный Глас Древа Хет
Мастин. - Эрги гибнут! Силовое поле продержится считанные секунды.
Идите! И да поможет вам Мюир. Идите!
Энея взяла за руки меня и отца де Сойю. У нее было ровно две
секунды, чтобы разглядеть желтую звезду в центре системы и маленькую
звездочку самого Пасема, но этого оказалось достаточно. Держась за руки,
мы телепортировались сквозь свет и звук, сквозь огненное безумие
обстрела, сквозь бурлящее защитное поле, как грешные души, вырвавшиеся
из адского озера пламени.
Сияние померкло и сменилось обычным светом дня. В Ватикане было
пасмурно, зябко - почти как зимой, - и на булыжные мостовые сеялся
мелкий холодный дождь. В тот день Энея надела легкую бежевую блузку,
коричневый кожаный жилет и непривычно официальные черные брюки. Волосы
она аккуратно уложила на затылке и прихватила черепаховыми гребнями.
Лицо - чистое, свежее, юное, а глаза - такие усталые в эти последние дни
- теперь сияющие и спокойные. Не разнимая рук, мы стояли и смотрели на
улицы, на дома, на людей...
Мы были в самом конце аллеи, выходившей на широкий бульвар. На
тротуарах оживленно - неспешно шагают мужчины и женщины в строгих черных
костюмах, священники, сестры, детишки, вереницей спешащие за двумя
монахинями, и всюду - куда ни глянь - красные и черные зонты, а по
мостовой бесшумно скользят приземистые черные автомобили, и сквозь
залитые дождем стекла можно разглядеть пассажиров - епископов,
архиепископов. Нас, казалось, никто не замечает.
Энея посмотрела на облака:
- "Иггдрасиль" телепортировался из системы. Вы почувствовали?
Прикрыв глаза, я сосредоточился на призрачном потоке голосов и
образов, которые теперь всегда были где-то под самой поверхностью "здесь
и сейчас", и обнаружил... отсутствие. А потом пришло видение пламени,
охватившего ветви Древа.
- Поля сдали перед самой телепортацией, - сказал я. - А как они
телепортировались без тебя, Энея? - Стоило только сформулировать вопрос,
и ответ пришел сам. - Шрайк.
- Да, - Энея все держала меня за руку. Холодный дождь лил с неба,
собирался ручейками, журчал в сточных решетках и трубах. - Шрайк
перенесет "Иггдрасиль" и Истинный Глас Древа сквозь пространство и
время. Навстречу неизбежности.
У меня в памяти всплыли строки "Песней". Паломники видят пылающее
Древо незадолго до таинственного исчезновения Хета Мастина, когда плывут
на ветровозе по Травяному морю. А через несколько дней тамплиер столь же
таинственно появляется в Долине Гробниц Времени и вскоре умирает от ран;
он - единственный из семи паломников, кто не рассказал свою историю. И
ни полковник Кассад, ни консул Гегемонии, ни Сол - отец Рахили, ни Ламия
Брон - мать Энеи, ни Мартин Силен, ни отец Хойт - нынешний Папа, так и
не смогли найти объяснения этим событиям. Сам я в детстве воспринимал
все как миф. Поэму о странниках. О том, как они вновь и вновь
сомневались в необходимости всех своих бед и мучений для того лишь,
чтобы снова взвалить на плечи тяжкое бремя. Как часто - осознал я лишь
теперь, в свои тридцать лет, - как часто случается такое с каждым из
нас.
- Видите ту церковь, на другой стороне улицы? - спросил отец де
Сойя.
Мне пришлось потрясти головой, чтобы избавиться от шепота голосов и
вернуться в "сейчас".
- Ага, - сказал я, отирая со лба дождевые капли. - Это что, собор
Святого Петра?
- Нет, - покачал головой священник. - Это приходская церковь Святой
Анны, а вход в Ватикан рядом - ворота Святой Анны. А главный вход на
площадь Святого Петра - там, вниз по бульвару, за колоннадами.
- А мы идем на площадь Святого Петра? - спросил я Энею. - В
Ватикан?
- Попробуем, если удастся.
Мы зашагали по тротуару - самая обыкновенная пара, мужчина и
молодая женщина, прогуливающиеся в холодный, дождливый день в обществе
священника. На той стороне улицы стояло внушительное здание без окон -
казармы швейцарской гвардии. Сами гвардейцы, словно сошедшие с картины
эпохи Возрождения - в коротких черных плащах, в камзолах с белыми
гофрированными воротниками, в черно-оранжевых полосатых чулках, с
острыми пиками в руках, - стояли у входа в Ватикан. Полицейские в
устрашающей черной броне контролировали все блокпосты и летали над
городом в черных скиммерах.
Все подступы к площади Святого Петра были перекрыты. Гвардейцы
дотошно проверяли пропуска и микропроцессорные удостоверения.
- Здесь нам не пройти, - сказал отец де Сойя. Уже почти стемнело, и
на капители колоннады Бернини вспыхнули прожекторы, выхватывая из мрака
статуи святых. Священник указал на два окна, светившихся над колоннадой,
справа от фасада Святого Петра, увенчанного статуями Христа, Иоанна
Крестителя и апостолов. - Вон там папские покои.
- На расстоянии выстрела, - заметил я. Впрочем, у меня и в мыслях
Скачать книгу [0.56 МБ]
Пирамида