- Не любила ты своего отчима, думается, - заметил Лютик после минутного
молчания.
- Ага, не любила. - Мильва громко скрипнула зубами. - Потому как стервец
он был. Кады мамка не видала, подбирался и лапами лез, рукоблуд паршивый.
Слов не понимал, так я однажды, не сдержавшись, граблями его малость
оходила, а кады он свалился, так еще шуранула разок-другой ногами по
ребрам, да и в промежность. Два дни он опосля лежал и кровью плевался... А
я из дому прочь в белый свет дунула, не дожидаючись, пока он вконец
оздоровеет. Потом слухи до меня дошли, что помер он, да и матка моя
вскорости за ним... Эй, Лютик? Ты это записываешь, что ли? И не моги! Не
моги, слышь, что говорю?
x x x
Удивительно было, что шла с нами Мильва, странным был факт, что
сопровождал нас вампир. Однако же самым поразительным - и в принципе
непонятным - были мотивы Кагыра, который неожиданно из первейшего врага
стал если не другом, то союзником. Парень доказал это в Битве на Мосту,
когда не задумываясь встал с мечом в руке рядом с ведьмаком против своих
соплеменников. Действием этим он завоевал нашу симпатию и окончательно
развеял наши подозрения. Написав "наши", я имею в виду себя, вампира и
лучницу, потому что Геральт, хоть и дрался с Кагыром бок о бок, хоть и
рядом с ним заглянул смерти в глаза, по-прежнему не доверял нильфгаардцу и
симпатией его не одаривал. Правда, свою неприязнь он старался скрывать, но
поскольку он был - я вроде бы уже упоминал об этом - личностью прямой как
ратовище копья, притворяться не умел и антипатия выпирала из него на каждом
шагу словно угорь из дырявой вирши. Причина была однозначна - Цири.
По воле судьбы я оказался на острове Танедд во время июльского
новолуния, когда случилась кровавая бойня между верными королям чародеями и
предателями, направляемыми Нильфгаардом. Предателям помогали белки,
взбунтовавшиеся эльфы и Кагыр, сын Кеаллаха. Кагыр был на Танедде, его
послали туда со специальным заданием - поймать и умыкнуть Цири. 3ащищаясъ,
Цири ранила его. У Кагыра на левой руке шрам, при виде которого у меня
всегда перехватывает дух. Болеть это должно было зверски, а два пальца у
него и теперь не сгибаются.
И после этого именно мы спасли его у Ленточки, когда собственные
соплеменники везли его в путах на жестокую казнь. За что, спрашиваю, за
какую провинность хотели, его прикончить? Неужели только за неудачу на
Танедде? Кагыр не из болтливых, но у меня ухо чуткое даже на полуслово.
Парню нет еще и тридцати, и, похоже, был он в нильфгаардской армии офицером
высокого ранга. Поскольку всеобщим языком он пользуется свободно, а для
нильфгаардца это редкость, постольку, думаю я, то есть предполагаю, в каком
роде войск Кагыр служил и почему так быстро вырос. И почему поручали ему
столь серьезные задания. В том числе и за рубежом.
Потому что ведь именно Кагыр однажды уже пытался увести Цири. Почти
четыре года назад, во время резни в Цинтре. Тогда впервые дало о себе знать
управляющее судьбами этой девочки Предназначение. Совершенно случайно я
беседовал об этом с Геральтом.
Было это на третий день после того, как мы пересекли Яругу, за десять
дней до Эквинокция, во время похода через зареченские леса.
Разговор был хоть и очень краткий, но полный неприятных и тревожных нот.
А на лице и в глазах ведьмака уже тогда читалась жестокость, которая
проявилась позже, в самый Эквинокций, после того как к нам присоединилась
светловолосая Ангулема.
x x x
Ведьмак не глядел на Лютика. Не глядел вперед. Он глядел на гриву
Плотвы.
- Калантэ, - начал он, - перед самой смертью заставила нескольких
рыцарей поклясться, что они не позволят Цири попасть в руки нильфгаардцев.
Во время панического бегства рыцарей убили, и Цири осталась одна среди
трупов и пожаров, в ловушке закоулков горящего города. Она не спаслась бы,
это ясно. Но ее отыскал Кагыр. Отыскал и вырвал из пасти огня и смерти.
Уберег. Героически. Благородно!
Лютик немного сдержал Пегаса. Они ехали последними, Регис, Мильва и
Кагыр опередили всех примерно на четверть стае, но поэт не хотел, чтобы
хоть словечко из разговора дошло до ушей спутников. - Проблема в том, -
продолжал ведьмак, - что наш Кагыр проявил благородство, выполняя приказ.
Он был так же благороден, как баклан: не заглотал рыбу, потому что ему на
горло надели колечко. Он должен был принести рыбу в клюве своему хозяину.
Это не получилось, вот хозяин и разгневался на баклана! Теперь баклан в
немилости! Не потому ли ищет дружбы и общества рыб? Как думаешь. Лютик?
Трубадур наклонился в седле, спасаясь от низко нависшей ветви липы.
Листья на ветке совсем пожелтели.
- Тем не менее он спас ей жизнь, ты сам сказал. Благодаря ему Цири вышла
из Цинтры целой и невредимой. - И кричит по ночам, видя его во сне. - И все
же он ее спас! Перестань копаться в воспоминаниях, Геральт. Очень многое
изменилось, да и меняется каждый день, воспоминания не принесут ничего,
кроме огорчений, которые тебе явно идут не на пользу. Он спас Цири. Факт
был, есть и останется фактом.
Геральт наконец оторвал взгляд от гривы, поднял голову. Лютик глянул ему
в лицо и быстро отвел глаза.
- Факт останется фактом, - повторил ведьмак злым, металлическим голосом.
- О да! Он этот факт вывалил мне в лицо на Танедде, и от злости голос
застрял у него в горле, потому что он смотрел на клинок моего меча. Этот
факт и этот крик не дали мне убить его. Ну что ж, так было и так уж видать,
останется. А жаль. Потому что следовало уже тогда, на Танедде, начать цепь.
Длинную цепь смертей: цепь мести, о которой еще и через столетие ходили бы
сказания. Такие, которых боялись бы слушать в потемках. Ты понимаешь это.
Лютик? - Не очень. - Ну и черт с тобой.
x x x
Неприятный это был разговор и неприятная у ведьмака тогда была
физиономия. Ох, не нравилось мне, когда его охватывало такое настроение и
он начинал с такого конца.
Скачать книгу [0.34 МБ]
Пирамида