снова отпил из него. Ее глаза расширились от изумления. Что-то вроде
насмешливой улыбки скользнуло по губам. Она допила свой бокал до дна,
протянула руку к пуху, покрывавшему плечи, и разорвала его -- не отстегнула,
не сняла, а просто разорвала, и выпустила обрывки из пальцев, как не-нужный
мусор.
-- В конце концов мы мало знакомы, -- сказа-ла она.
Теперь она, казалось, чувствовала себя свободнее. Улыбалась. Временами
она становилась красивой, осо-бенно когда щурила глаза и нижняя губа,
поднимаясь, обнажала сверкающие зубы. В лице ее было что-то египетское.
Египетская кошка. Очень черные волосы, а когда она сорвала с плеч и груди
этот пушистый мех, я увидел, что она совсем не так худа, как мне показалось.
Но зачем она это сделала... Это что-нибудь значило?
-- Ты собирался рассказывать, -- сказала она, глядя на меня поверх
бокала.
-- Да, -- ответил я и почувствовал волнение, буд-то от моих слов бог
весть что зависело. -- Я пилот... был пилотом. Последний раз я был здесь...
только не пугайся!
-- Нет. Говори!
Ее глаза были внимательными и блестящими.
-- Сто двадцать семь лет назад. Мне тогда было тридцать. Экспедиция...
я был пилотом рейса на Фомальгаут. Это двадцать три световых года. Мы летели
туда и обратно, сто двадцать семь лет по земному вре-мени и десять -- по
бортовому. Мы вернулись четыре дня тому назад... "Прометей" -- это мой
корабль -- остался на Луне. Я прилетел оттуда сегодня. Это все.
Она молча смотрела на меня. Ее губы шевельну-лись, раскрылись, снова
сжались. Что было в ее гла-зах? Изумление? Восхищение? Страх?
-- Почему ты молчишь? -- спросил я. Мне при-шлось откашляться.
-- Так... Сколько же тебе на самом деле лет? Я заставил себя
улыбнуться; улыбка получилась невеселой.
-- Что значит -- "на самом деле"? Биологиче-ских -- сорок, а по земным
часам -- сто пятьдесят семь...
Долгое молчание, и вдруг:
-- Там были женщины?
-- Подожди, -- сказал я. -- У тебя найдется что-нибудь выпить?
-- Что?
-- Ну, что-нибудь покрепче, понимаешь. Одурма-нивающее. Алкоголь... или
теперь его уже не пьют?
-- Очень редко... -- ответила она совсем тихо, слов-но думая о чем-то
другом. Ее руки медленно опусти-лись, коснулись металлической голубизны
платья.
-- Я тебе дам... Ангеен, хочешь? Ах, ты же не зна-ешь, что это такое?
-- Да. Не знаю, -- ответил я с неожиданным ожесточением.
Она подошла к полке и вернулась с маленькой пузатой бутылочкой. Налила.
Там был алкоголь -- немного -- и еще что-то; странный, терпкий аромат.
-- Не сердись, -- сказал я, выпив бокал, и налил еще один.
-- Я не сержусь. Ты не ответил. Может, не хо-чешь?
-- Почему же? Могу ответить. Нас было всего двадцать три человека, на
двух кораблях. Второй был "Одиссей". По пять пилотов, остальные -- ученые.
Не было никаких женщин.
-- Почему?
-- Из-за детей, -- объяснил я. -- Нельзя растить детей на таких
кораблях, и даже если б можно было, никто бы этого не захотел. До тридцати
лет не брали. Нужно окончить два факультета, плюс четыре года тренировки,
всего двенадцать лет. Словом, у тридцати-летних женщин обычно уже есть дети.
Ну... и другие причины.
-- А ты? -- спросила она.
-- Я был один. Выбирали одиночек. То есть доб-ровольцев.
-- И ты хотел...
-- Да. Разумеется.
-- И ты не...
Она оборвала фразу. Я понял, что она хотела ска-зать. Я молчал.
-- Это, должно быть, жутко... так вернуться, -- сказала она почти
шепотом. Содрогнулась. И вдруг посмотрела на меня, щеки ее потемнели, это
был румянец. -- Слушай, то, что я сказала, просто шутка, правда.
-- Что мне сто лет?
-- Я просто так сказала, ну, чтобы что-нибудь ска-зать, это совсем
не...
-- Перестань, -- пробормотал я. -- Если ты еще станешь извиняться, я и
вправду почувствую себя столетним.
Она замолчала. Я заставил себя не смотреть на нее. В глубине комнаты, в
той второй, не существующей комнате за стеклом, огромная мужская голова
беззвуч-но пела, я видел дрожащую от напряжения темно-багровую гортань,
лоснящиеся щеки, все лицо подра-гивало в неслышном ритме.
-- Что ты будешь делать? -- тихо спросила она.
-- Не знаю. Еще не знаю.
-- У тебя нет никаких планов?
-- Нет. У меня есть немного -- такое... ну, пре-мия, понимаешь. За все
это время. Когда мы старто-вали, в банк положили на мое имя -- я даже не
знаю, сколько там. Ничего не знаю. Послушай, а что такое Кавут?
-- Кавута? -- поправила она. -- Это... такие курсы, пластование, само
по себе ничего особенного, но ино-гда оттуда можно попасть в реал...
-- Постой... так что же ты там, собственно, делаешь?
-- Пласт, ну, разве ты не знаешь, что это такое?
-- Нет.
-- Как бы тебе... чтобы проще, ну, делаю платья, вообще одежду...
все...
-- Портниха?
-- Что это такое?
-- Ты шьешь что-нибудь?
-- Не понимаю.
-- О небеса, черные и голубые! Ты проектируешь Модели платья?
-- Ну... да, в определенном смысле, да. Не проек-тирую, а делаю...
Я оставил эту тему.
-- А что такое реал?
Это ее по-настоящему удивило. Она впервые взгля-нула на меня как на
существо из иного мира.
-- Реал -- это... реал, -- беспомощно повторила она. -- Это такие...
истории, на них смотрят...
-- Это? -- я показал на стеклянную стену.
-- Ах, нет, это визия...
Скачать книгу [0.20 МБ]
Пирамида