кабины лифтов. Тот, к которому я приблизился, уже поднялся навстречу, может
быть, достаточно было того, что нога ступила на порог. Ка-бина спускалась
медленно. Передо мной чередовались слои темноты и разрезы этажей -- белые, с
краснова-той прослойкой внутри, как прослойки жира в муску-лах, они
поднимались вверх, я потерял им счет, каби-на опускалась, все опускалось;
это походило на путе-шествие на самое дно, как будто меня швырнуло в канал
стерилизационной сети, и этот гигантский, по-груженный в сон и беспечность
дом избавлялся от ме-ня. Часть прозрачного цилиндра отошла в сторону, я
шагнул вперед.
Руки в карманы, темнота, твердый, широкий шаг, я жадно вдыхал холодный
воздух, чувствуя, как шеве-лятся ноздри, как четко работает сердце, разгоняя
кровь. В низко расположенных щелях трепетали огни, то и дело заслоняемые
бесшумными машинами; ни одного прохожего. Среди черных силуэтов едва рдело
зарево, я подумал, что это, может быть, гостиница, но это был всего лишь
освещенный тротуар. Я ступил на него. Надо мной проплывали бледные пролеты
каких-то конструкций, где-то далеко над черными ребрами домов мерно семенили
светящиеся буквы газетных новостей, внезапно тротуар выехал в освещенное
поме-щение и тут окончился.
Широкие ступени текли вниз, серебрясь, как ока-меневший водопад. Меня
поражала пустота -- выйдя от Наис, я не встретил еще ни одного человека.
Эска-латор казался бесконечным. Внизу опять широкая освещенная улица, по
обеим сторонам -- дома, под де-ревом с голубыми листьями -- а может быть,
это бы-ло не настоящее дерево -- я увидел парочку, прибли-зился к ним и
отошел. Они целовались. Я пошел на приглушенные звуки музыки, какой-то
ночной ресто-ран или бар, ничем не отделенный от улицы. Там си-дело
несколько человек. Я хотел войти и спросить го-стиницу. И тут же всем телом
натолкнулся на невиди-мую преграду. Это было совершенно прозрачное стекло.
Вход был рядом. Внутри кто-то засмеялся, показывая на меня другим. Я вошел.
У столика боком сидел муж-чина с бокалом в руке, в черном трико, немного
похо-дившем на мой свитер, но воротник весь в буфах, как будто вспененный, и
смотрел на меня. Я остановился перед ним. Смех замер на его полуоткрытых
губах. Я стоял. Стало тихо. Только музыка продолжала иг-рать, словно за
стеной. Какая-то женщина издала странный, слабый звук, я провел взглядом по
замер-шим лицам и вышел. Только на улице я спохватился, что собирался
спросить гостиницу.
Я вошел в пассаж. Полно витрин. Бюро Путешест-вий, спортивные магазины,
манекены в разнообразных позах. Собственно говоря, это были даже не витрины,
потому что все это стояло и лежало прямо на улице, по обеим сторонам
приподнятой дорожки, бежавшей посредине. Несколько раз я принял шевелившиеся
в глубине силуэты за людей. Это были рекламные куклы, повторявшие без конца
одно и то же действие. Одна кукла, величиной с меня, карикатурно надув щеки,
играла на флейте -- я засмотрелся на нее. Она так здорово это делала, что
мне захотелось заговорить с ней. Потом пошли залы каких-то игр, там
вращались большие радужные колеса; ударяясь, как колокольчи-ки на санках,
звенели подвешенные во множестве под потолком серебряные трубки;
перемигивались призматические зеркала, но внутри было пусто. В самом кон-це
пассажа в темноте сверкнула надпись: ЗДЕСЬ ХАХАХА. Исчезла. Я направился к
ней. Снова зажглось: ЗДЕСЬ ХАХАХА, и исчезло, словно его задули. При
следующей вспышке я успел разглядеть вход. Послышались голоса. Я вошел
сквозь заслон теплого воздуха.
В глубине стояли два бесколесных авто, горело не-сколько ламп, трое
мужчин быстро жестикулировали, как будто спорили друг с другом. Я подошел к
ним.
-- Хэлло!
Они даже не оглянулись и продолжали быстро го-ворить. Я ничего не
понимал. "Тогда сапай, тогда сапай", -- пискляво повторял самый маленький, с
брюш-ком. На голове у него была высокая шапка.
-- Послушайте, я ищу гостиницу. Где здесь... Они не обращали на меня
внимания, как будто меня не было. Меня охватила злость. Уже совершенно молча
я вошел в их круг. Ближайший ко мне -- я ви-дел его глуповато поблескивающие
белки и прыгающие губы -- зашепелявил:
-- Што я должен шапать? Ты шам шапай!
Как будто он обращался ко мне.
-- Что вы строите из себя глухих? -- спросил я и внезапно с того места,
где я стоял -- точно из меня, из моей груди, -- вырвался пискливый крик:
-- Вот я тебе? Вот я тебе сейчас!
Я отскочил, и тогда появился обладатель голоса, этот толстяк в шапке,
-- я хотел схватить его за пле-чи, пальцы прошли насквозь и сомкнулись в
воздухе. Я застыл, словно оглушенный, а они продолжали бол-тать; вдруг мне
показалось, что из темноты над авто-мобилями, сверху, кто-то смотрит на
меня, я подошел к границе светлого круга и увидел бледные пятна лиц; там,
наверху, было что-то вроде балкона. Ослеп-ленный светом, я не мог разглядеть
его как следует, но в этого было достаточно, чтобы понять, каким ужас-ным
шутом я предстал. Я выбежал, будто за мной гна-лись.
Следующая улица шла вниз и кончалась у эскала-тора. Я подумал, что там,
может быть, найду какой-нибудь Инфор, и отправился по тускло-золотой
лест-нице. Лестница кончалась небольшой круглой пло-щадью. Посреди стояла
колонна, высокая, прозрачная, как из стекла, что-то танцевало в ней,
пурпурные, ко-ричневые и фиолетовые силуэты, ни на что не похо-жие, как
ожившие абстрактные композиции, но очень забавные. То один, то другой цвет
сгущался, концен-трировался, формировался комичнейшим образом; да-же
лишенная лиц, голов, рук, ног, вся эта путаница форм не лишена была очень
человеческого, даже кари-катурного выражения. Присмотревшись, я понял, что
фиолетовый -- это хвастун, надутый, чванливый и в то же время трусливый;
когда он разлетелся на мил-лион пританцовывающих пузырей, за дело взялся
голу-бой. Этот был словно неземной, сама скромность, само смирение, но все
это было чуть ханжеское, будто он сам на себя молился. Не знаю, сколько я
так простоял. Я никогда не видел ничего подобного. Кроме меня, здесь никого
не было, только движение черных машин усилилось. Я. не видел даже, есть в
них люди или нет, потому "что все они были без окошек. С этой круглой
площади расходилось шесть улиц -- одни вверх, другие вниз, они уходили вдаль
нежной мозаикой цветных огоньков, чуть ли не на милю. И ни одного Инфора.
Я изрядно устал, не только физически -- мне каза-лось, что я переполнен
впечатлениями. Иногда я спо-тыкался на ходу, хоть вовсе не засыпал; не
помню, как и когда я забрел в широкую аллею; на перекрест-ке замедлил шаги,
поднял голову и увидел отсвет го-родских огней на облаках. Это удивило меня,
потому что мне казалось, что я нахожусь под землей. Я шел дальше, теперь уже
среди моря пляшущих огней, ли-шенных стекол витрин, среди жестикулирующих,
кру-тящихся юлой, ожесточенно дергающихся манекенов; они протягивали друг
другу какие-то сверкающие предметы, что-то надували -- я даже не смотрел в
Скачать книгу [0.20 МБ]
Пирамида