пролетов -- улица прорезала их, выносясь на голубеющий простор; я уже ни на
что не смотрел. В отеле я принял ванну и позвонил в Бюро Путешествий.
Заказал ульдер на двенадцать. Меня даже немного позабавило, что я так
свободно обращаюсь со всеми этими названиями, даже не имея, по существу,
понятия, что это такое - ульдер.
Оставалось еще четыре часа. Я вызвал внутренний Инфор и спросил его о
Бреггах. Близких родственников у меня не было, но у брата отца было двое
детей, мальчик и девочка. Если даже их не осталось в живых, то их дети...
Инфор перечислил одиннадцать Бреггов. Я потребовал данных о генеалогии.
Оказалась, что только один из них, Атал Брегг, родом из моей семьи -- внук
моего дяди, уже немолодой, лет под шестьдесят. Теперь я знал все, что хотел.
Я даже поднял было трубку, чтобы позвонить ему. Но положил ее снова. В конце
концов о чем нам говорить? Как умер отец? Моя мать? Я для них умер раньше, и
теперь из-за гроба, я не имел права спрашивать о них. В эту минуту я
чувствовал, что спрашивать, об этом было бы каким-то извращением, как будто
я обманул их, трусливо бежав от судьбы, спрятавшись на время, которое было
для меня не таким смертельным, как для них. Это они похоронили меня среди
звезд, а не я их на Земле...
Я все-таки позвонил. Долго не отвечали. Наконец отозвался
робот-секретарь и сказал, что Атал Брегг выехал.
-- Куда? -- быстро спросил я.
-- На Луну. Он выехал на четыре дня. Что ему передать?
-- Что он делает? Его профессия? -- спросил я. -- Я... не
знаю, тот ли это, кого я ищу, быть может, я ошибся...
Робота как-то легче было обманывать.
-- Он психопед.
-- Благодарю. Я сам позвоню еще раз, через несколько дней.
Я положил трубку. Во всяком случае, он не был астронавтом; и то хорошо.
Я снова вызвал внутренний Инфор и спросил, что он может мне
рекомендовать для развлечения на два-три часа.
-- Приглашаем вас в наш реал, -- ответил он.
-- Что там идет?
-- "Возлюбленная". Это самый последний реал Аэн Аэнис.
Я спустился вниз: реалон находился в подземном помещении. Спектакль уже
начался, но робот у вхо-да сказал, что я почти не опоздал -- каких-нибудь
несколько минут. Он проводил меня в темноту, каким-то странным образом
извлек из нее яйцевидное кресло и, усадив меня, исчез.
Первое впечатление было такое, как будто я сидел возле самой сцены, или
нет -- на самой сцене, так близко были артисты. Казалось, протяни руку, и
мож-но их коснуться. Если бы я стал выбирать, то вряд ли сумел бы выбрать
спектакль лучше: это была какая-то историческая драма, и относилась она к
моему времени; время действия не было четко определено, но оно происходило,
судя по некоторым деталям, через несколько лет после нашего отлета.
Сначала я развлекался лицезрением костюмов; декорации были
натуралистические, именно это меня и развлекало множеством ошибок и
анахронизмов. Герой, очень симпатичный брюнет, вышел из дома во фраке (хотя
было раннее утро) и отправился автомо-билем на свидание с возлюбленной; на
нем был даже цилиндр, только серый, словно действие происходило в Англии и
oн отправился на дерби. Потом появился романтический трактир, такого
трактирщика я в жиз-ни не видывал -- он выглядел как пират; герой при-сел на
полы фрака и через соломинку потягивал пи-во; и все в том же духе.
И внезапно я перестал усмехаться; вошла Аэн. Она была одета во что-то
никогда не существовавшее, но это вдруг потеряло значение. Зритель знал, что
она любит другого, а этого юношу обманывает; типичная мелодраматическая роль
коварной женщины, штампованная и банальная. Но Аэн и здесь осталась на
высо-те. Она играла девушку, живущую только настоящим моментом; чувственную,
легкомысленную и -- по без-граничной наивности своей -- жестокую. Невинную
девчонку, которая делала несчастными всех, потому что не хотела обижать
никого. В объятиях одного она забывала о другом и делала это так, что
невольно ве-рилось в ее искренность в данный момент.
И вся эта чепуховая драма рассыпалась прямо на глазах, и оставалась
только Аэн -- великая актриса.
Затем я отправился к себе наверх упаковывать ве-щи, потому что через
несколько минут предстояло вы-езжать. Оказалось, что вещей больше, чем я
себе представлял. Я еще не уложил всего, когда запел те-лефон: прибыл мой
ульдер.
-- Сейчас спускаюсь, -- сказал я.
Робот-носильщик забрал пакеты, и я двинулся за ним из комнаты, как
вдруг телефон снова зазвонил. Я остановился в нерешительности. Негромкий
сигнал повторился. "Пусть не думает, что я струсил", -- ре-шил я и поднял
трубку, не вполне, однако, сознавая, зачем я это делаю.
-- Это ты?
-- Да. Проснулась?
-- О, давно. Что делаешь?
-- Я видел тебя. В реале.
-- Да? -- коротко спросила она, но в ее голосе я уловил торжество. Это
означало: теперь ты мой.
-- Нет.
-- Что нет?
-- Девочка, ты великая актриса. Но только я сов-сем не тот, каким тебе
кажусь.
-- Сегодня ночью мне тоже казалось? -- перебила она. В ее голосе
дрожало веселье, и мне вдруг стало смешно. Я никак не мог подавить смех:
этакий звезд-ный квакер, однажды согрешивший, но отныне суровый, кающийся и
добродетельный.
-- Нет, -- сказал я, сдерживаясь, -- тебе не каза-лось. Но я уезжаю.
-- Навсегда?
Ее развлекал этот разговор.
-- Девочка, -- начал было я и замолчал, не зная, что сказать. В трубке
слышалось только ее дыхание.
-- И что же дальше? -- спросила она.
-- Не знаю, -- ответил я и торопливо поправил-ся: -- Ничего. Уезжаю.
Это бессмысленно.
-- Ты прав, -- согласилась она, -- может быть, по-этому и великолепно.
Что ты смотрел? "Настоящих"?
-- Нет. "Возлюбленную". Слушай...
-- О, это совершеннейшая дрянь. Я видеть ее не могу. Самая ужасная моя
роль. Посмотри "Настоя-щих", или нет, приходи вечером. Я тебе покажу. Нет,
нет, сегодня я не могу. Завтра.
-- Я не приду, Аэн. Я действительно сейчас уез-жаю...
Скачать книгу [0.20 МБ]
Пирамида