все начинать сначала, на новой, более реалистической основе... Во
всяком случае, ничего этого не произошло. В задних рядах снова
встал мальчик с библейскими глазами и спросил:
- Вы не могли бы сказать, что такое прогресс?
Виктор почувствовал себя оскорбленным. Ну, конечно, подумал
он. А потом они спросят, может ли машина мыслить и есть ли жизнь
на Марсе. Все возвращается на круги своя.
- Прогресс, - сказал он, - это движение общества к тому состо-
янию, когда люди не убивают, не топчут и не мучают друг друга.
- А чем же они занимаются? - Спросил толстый мальчик справа.
- Выпивают и закусывают квантум сатис, - пробормотал кто-то
слева.
- А почему бы и нет? - Сказал Виктор. - История человечества
знает не так уж много эпох, когда люди могли выпивать и закусы-
вать квантум сатис. Для меня прогресс - это движение к состоянию,
когда не топчут и не убивают. А чем они будут заниматься - это,
на мой взгляд, не так уж существенно. Если угодно, для меня преж-
де всего важны необходимые условия прогресса, а достаточные усло-
вия - дело наживное...
- Разрешите мне, - сказал Бол-Кунац. - Давайте рассмотрим схе-
му. Автоматизация развивается в тех же темпах, что и сейчас.
Только через несколько десятков лет подавляющее большинство ак-
тивного населения земли выбрасывается из производственных процес-
сов и из сферы обслуживания за ненадобностью. Будет очень хорошо:
все сыты, топтать друг друга не к чему, никто друг другу не меша-
ет... И никто никому не нужен. Есть, конечно, несколько сотен ты-
сяч человек, обеспечивающих бесперебойную работу старых машин и
соэдание новых но остальные миллиарды друг другу просто не нужны.
Это хорошо?
- Не знаю, - сказал Виктор. - Вообще-то это не совсем хорошо.
Это как-то обидно... Но должен вам сказать, что это всетаки луч-
ше, чем то, что мы видим сейчас. Так что определенный прогресс
все-таки на лицо.
- А Вы сами хотели бы жить в таком мире?
Виктор подумал.
- Знаете, сказал он, - я его как-то плохо представляю, но если
говорить честно, то было бы недурно попробовать.
- А Вы можете представить себе человека, которому жить в таком
мире категорично не хочется?
- Конечно, могу. Есть такие люди, и я таких знаю, которые там
бы заскучали. Власть там не нужна, командовать нечем, топтать не-
зачем. Правда, они вряд ли откажутся - все-таки это редчайшая
возможность превратить в рай свинарник... или казарму. Они бы
этот мир с удовольствием разрушили... Так что, пожалуй не могу.
- А ваших героев, которых вы так любите, устроило бы такое бу-
дущее?
- Да, конечно. Они обрели бы там заслуженный покой.
Бол-Кунац сел, зато встал прыщавый юнец, и, горестно кивая,
сказал:
- Вот в этом все дело, что для Вас и Ваших героев такое буду-
щее вполне приемлимо, а для нас - это могильник. Тупик. Вот пото-
му-то мы и говорим, что не хочется тратить силы, чтобы работать
на благо ваших жаждущих покоя и по уши перепачканных типов. Вдох-
нуть в них энергию для настоящей жизни уже невозможно. И как вы
там хотите, господин Банев, но вы показали нам в своих книгах - в
интересных книгах, я полностью - за - показали нам не объект при-
ложения сил, а показали нам, что объектов для приложения сил в
человечестве нет, по крайней мере - в Вашем поколении... Вы сож-
рали себя, простите пожалуйста, вы себя растратили на междуусоб-
ную драку, на вранье и на борьбу с враньем, которую вы ведете,
придумывая новое вранье... Как это у нас поется: "Правда и ложь
вы не так уж несхожи, вчерашняя правда становится ложью, вчераш-
няя ложь превращается завтра в чистейшую правду, в привычную
правду..." Вот так вы и мотаетесь от вранья к вранью. Вы никак не
можете поверить, что вы уже мертвецы, что вы своими руками созда-
ли мир, который стал для вас надгробным памятником. Вы гнили в
окопах, вы взрывались под танками, а кому от этого стало лучше?
Вы ругали правительство и порядки, как будто вы не знаете, что
лучшего правительства и лучших порядков ваше поколение... да
просто не достойно. Вас били по физиономии, простите пожалуйста,
а вы упорно долбили, что человек по природе добр... Или того ху-
же, что человек - это звучит гордо. И кого вы только не называли
человеком!...
Прыщавый оратор махнул рукой и сел. Воцарилось молчание. Затем
он снова встал и сообщил:
- Когда я говорил "вы", я не имел в виду персонально Вас, гос-
подин Банев.
Он ощущал раздражение: этот прыщавый сопляк не имел права го-
ворить так безапеляционно, это наглость и дерзость... Дать по за-
тылку и вывести за ухо из комнаты. Он ощущал неловкость - многое
из сказанного было правдой, и сам он думал так же, а теперь попал
в положение человека, вынужденного защищать то, что он ненавидит.
Он ощушал растерянность - непонятно было, как вести себя дальше,
как продолжать разговор и стоит ли вообще продолжать. Он оглядел
зал и увидел, что его ответа ждут, что Ирма ждет его ответа, что
все эти розовощекие и конопатые чудовища думают одинаково, и пры-
щавый наглец высказал общее мнение и высказал его искренне, с
глубоким убеждением, а не потому что прочел вчера запрещенную
брошюру, что они действительно не испытывают ни малейшего чувсва
благодарности или хотя бы элементарного уважения к нему, Баневу,
за то, что он пошел добровольцем в гусары и ходил на "Рейнметал-
лы" в конном строю, и едва не подох от дизентерии в окружении, и
резал часовых самодельными ножами, а потом, уже на гражданке дал
по морде одному спецуполномоченному, предложившему ему написать
донос, и остался без работы с дырой в легком и спекулировал фрук-
тами, хотя ему и предлогали очень выгодные должности... А почему,
собственно, они должны уважать меня за все это? Что я ходил на
танки с саблей наголо? Так ведь надо быть идиотом, чтобы иметь
правительство, которое довело страну до такого положения. Тут он
содрогнулся, представив себе, какую страшную неблагодарную работу
Скачать книгу [0.16 МБ]
Пирамида