ра. Слыхали мы этот голос... Кошки, дожди, телевизоры. Кровь
христианских младенцев...
- Я не понимаю, - сказал он. - Вы это серьезно или нет, от
скуки?
- Это не я! - Сказал Павор проникновенно. - Так говорят в го-
роде.
- Как говорят в городе, мне ясно, - сказал Виктор. - А Вы-то
сами что об этом думаете?
Павор пожал плечами.
- Течение жизни, - туманно сказал он. Трепотня пополам с исти-
ной. - Он посмотрел на Виктора поверх платка. - Не считайте меня
идиотом, - сказал он, - вспомните лучше детей, где Вы еще видели
таких детей? Или, по крайней мере, столько таких детей?
"Да, - подумал Виктор, - таких детей... Кошки кошкам, но этот
мокрец в зале - это вам не кошка пополам с дождем... Есть такое
выражение: лицо, освещенное изнутри. Именно такое лицо было у Ир-
мы, а когда она разговаривает со мной, лицо ее освещено только
снаружи. А с матерью она вообще не разговаривает - цедит сквозь
зубы что-то презрительно-снисходительное... Но если это так, если
это правда, а не грязная болтовня, то выглядит это крайне нечис-
топлотно. Что им нужно от детей? Они же больные люди, обречен-
ные... И вообще, что за свинство - настраивать детей против роди-
телей, даже против таких родителей, как мы с Лолой. Хватит с нас
господина президента: нация выше родительских уз, легион свободы
- ваш отец и ваша мать, и мальчик идет в ближайший штаб и сообща-
ет, что отец назвал господина президента странным человеком, а
мать назвала поход легиона разорительным предприятием. А теперь
еще является черный мокрый дядя и уже безо всяких объясняет, что
отец твой - пьяная безмозглая скотина, а мать - дура и шлюха. По-
ложим, что это верно, но все равно свинство, все это должно де-
латься не так, и не их это собачье дело, не они за это отвечают,
и никто не просит заниматься таким просветительством... Паталогия
какая-то... Если только это просветительство. А если похуже? Дитя
начинает розовыми губками лепетать о прогрессе, начинает строить
страшные жестокие вещи, не ведая, что лепечет, но уже от младых
ногтей приучаясь к интеллектуальной жестокости, к самой страшной
жестокости, какую можно придумать, а они, намотав черные тряпки
на шелушащиеся физиономии, стоят за стеной и дергают ниточки...
И, значит, никакого нового поколения нет, а есть вся та же старая
и грязная игра в марионетки, и я был вдвойне ослом, когда обмирал
сегодня на сцене... До чего же это мерзкая затея -"наша цивилиза-
ция"..."
- ... Имеющий глаза да видит, - говорил Павор. - Нас не пуска-
ют в лепрозорий. Колючая проволока, солдаты, ладно. Но кое-что
можно видеть и здесь, в городе. Я видел, как мокрецы разговарива-
ют с мальчишками и как ведут себя при этом эти мальчишки, какими
они становятся ангелочками, а спроси у него, как пройти к фабрике
- он тебя обольет презрением с ног до головы...
"Нас не пускают в лепрозорий, - думал Виктор. - Колючая прово-
лока - а мокрецы гуляют по городу свободно. Но не Голем же это
выдумал... Вот, сволочь, - подумал он, - отец нации. Вот мерза-
вец. Значит, и здесь его работа. Лучший друг детей... Очень может
быть, очень на него похоже. А Вы знаете, господин президент, на
Вашем месте я бы попытался разнообразить свои приемы. Слишком
легко стало отличить Ваш хвост от всех других хвостов. Колючая
проволока, солдаты, пропуска - значит, господин президент, зна-
чит, обязательно какая-нибудь мерзость...
- На кой черт там колючая проволока? - Спросил Виктор.
- А я откуда знаю? - Сказал Павор. - Никогда раньше там не бы-
ло колючей проволоки.
- Значит, Вы там бывали?
- Почему? Не был. Но не первый же я здесь - санитарный инспек-
тор... Да дело и не в колючей проволоке, мало ли на свете колючей
проволоки. Детишек туда пускают беспрепятственно, мокрецов оттуда
выпускают беспрепятственно, а нас с вами туда не пустят - вот это
удивительно. "Нет, это все-таки не президент, - думал Виктор. -
Президент и чтение Зурзмансора, да еще и Банева - это как-то не
совмещается. И эта разрушительная идеология... Если бы я такое
написал, меня бы распяли. Непонятно, непонятно... И нечисто.
Спрошу-ка я у Ирмы, подумал он. Просто спрошу и посмотрю, что она
будет делать... Между прочим, и Диана должна кое-что знать..."
- Вы не слушаете? - Спросил Павор.
- Виноват, задумался.
- Я говорю, что не удивительно было, если город принял бы ме-
ры. При чем, как и полагается городу, жестокие.
- Я тоже не удивился бы, - пробормотал Виктор. - Я не удив-
люсь, если даже мне самому захочется принять кое-какие меры.
Павор поднялся и подошел к окну.
- Ну и погодка, - сказал он с тоской. - Уехать бы отсюда пос-
корее. Дадите Вы мне книгу или нет?
- У меня нет книг, - сказал Виктор. - Все, что я с собой
привез, все в санатории... Слушайте, а зачем мокрецам наши дети?
Павор пожал плечами.
- Это же больные люди, - ответил он. - Откуда нам знать, мы то
с Вами здоровые.
В дверь постучали, и вошел Голем, грузный и мокрый.
- Спроси Голема, - сказал Павор. - Голем, зачем мокрецам наши
дети?
- Ваши дети? - Спросил Голем, внимательно разглядывая этикетку
на бутылке с джином, - у Вас есть дети, Павор?
- Павор утверждает, - сказал Виктор, - будто Ваши мокрецы
настраивают городских детей против родителей. Что Вы об этом зна-
ете, Голем?
- Гм, - сказал Голем. - Где у Вас чистые стаканы? Ага... Мок-
рецы настраивают детей? Ну что ж... Не они первые, не они послед-
ние... Он прямо в плаще повалился на кушетку и понюхал джин в
стакане. - И почему бы в наше время не настраивать детей против
родителей, если белых настраивают против черных, а желтых настра-
ивают против белых, а глупых настраивают против умных... Что Вас,
собственно, удивляет?
Скачать книгу [0.16 МБ]
Пирамида