неопределенной позиции между этими двумя культами". Далее, говоря
об искусстве, которое составляло существенную часть древней религии,
он говорит, что "искусству едва ли пришлось нарушить какую-либо из
своих традиций. Первоначальное христианское искусство в самом деле
есть ни что иное, как языческое искусство в своем упадке или в своих
низших разделах. Добрый Пастырь римских катакомб представляет
собою копию с Аристея или с Аполлона Норния, который фигурирует в
той же самой позе на языческом саркофаге и все еще носит флейту Пана
среди четырех полуобнаженных олицетворении времен года. На
христианских гробницах Кладбища Св. Калликста Орфей очаровывает
животных. В другом месте Христос, как Юпитер-Плутон, и Мария, как
Прозерпина, принимают души, которые Меркурий, носящий
широкополую шляпу и держащий в руке жезл водителя духов
(психопомпос), - приводит к ним в присутствии трех парк. Пегас -
символ апофеоза; Психея - символ бессмертной души; Небеса,
олицетворяемые стариком, - река Иордан; и Победа, - фигурируют на
целом сонме христианских памятников".
Как мы уже сказали в другом месте, первоначальное
христианское общество состояло из малых групп,
разбросанных по разным местам и организованных в
тайные общества с паролями, условными рукопожатиями и
знаками. Чтобы избежать беспрестанного преследования со
стороны своих врагов, они были вынуждены искать
укрытия и устраивать собрания в покинутых катакомбах, в
горной глуши и в других безопасных укрытиях. При своем
зарождении каждая религиозная реформа, естественно,
встречается с такою неправоспособностью. С самого
первого появления Иисуса и его двенадцати учеников мы
видим их собирающимися где-то в стороне, имея надежные
убежища в пустыне, среди друзей в Вифании и в других
местах. Если бы христианство не состояло с самого начала
из "тайных обществ", - история имела бы в своем
распоряжении больше фактов, касающихся его основателя
и учеников.
Как мало запечатлелась личность Иисуса в его
собственной стране, - может поразить исследователя.
Ренан показывает, что Филон, который умер,
приблизительно к 50 году н. э., а родился на много лет
раньше Иисуса, проживая все время в Палестине, когда, по
словам Евангелий, радостная весть проповедовалась по
всей стране, - никогда о нем не слыхал! Иосиф Флавий,
историк, который родился три-четыре года спустя после
смерти Иисуса, упоминает его казнь в короткой фразе, и
даже эти несколько слов были переделаны "рукою
христианина", говорит автор "Жизни Иисуса". Записывая
события в конце первого века, когда Павел, ученый
пропагандист, якобы основал столько церквей, и Петр
якобы установил апостолическую преемственность, по
которой Иринео-Евсевианская хронология насчитала уже
трех римских епископов, - Иосиф, этот тщательный
перечислитель и внимательный историк даже самых
ничтожных сект, - совершенно игнорирует существование
христианской секты. Светоний, секретарь Адриана,
писавший в первой четверти второго века, так мало знает о
Иисусе или о его жизни, что говорит, что император
Клавдий "выслал всех евреев, которые постоянно
создавали волнения, будучи подстрекаемы неким
Крестусом", должно быть подразумевая Христа [547,
25(4)]. Сам император Адриан, писавший еще позднее, так
мало ощутил учение или значительность новой секты, что в
одном письме к Сервиану он показывает, что считает
христиан поклонниками Сераписа.
"Во втором веке", - говорит Кинг, - "синкретические секты,
возникшие в Александрии, в самом рассаднике гностицизма,
обнаружили в Сераписе пророческий образец Христа как Господа и
Творца всего и Судьи живых и мертвых" [410, с. 68].
Таким образом, в то время как "языческие" философы
никогда не рассматривали Сераписа или, вернее, ту
абстрактную идею, которая была в нем воплощена, -
иначе как представление об Anima Mundi, - христиане
антропоморфизировали "Сына Божьего" и его "Отца", не
найдя для этого лучшего образца, как идола языческого
мифа!
"Не может быть никакого сомнения", - говорит тот же самый
автор, - "что голова Сераписа, его лицо, отмеченное серьезным и
печальным величием, послужили источником первой идеи для
общепринятых изображении Спасителя".
В записках путешественника - чей эпизод у монахов
горы Афон мы рассказали в другом месте - мы находим,
что в начальном периоде своей жизни Иисус имел частые
сношения с ессеями, принадлежащими к пифагорейской
школе и известными под названием койноби. Мы полагаем,
что со стороны Ренана довольно рискованно утверждать
так догматично, как он это делает, что Иисус "игнорировал
сами имена Будды, Зороастра, Платона"; что он никогда не
читал ни греческих, ни буддийских книг, "хотя в нем был
не один только элемент, который, неожиданно для него
самого, исходил из буддизма, парсизма и греческой
мудрости" [530, с. 405]. Это - признание наполовину
чуда, наполовину приписывание этого случайности или
совпадению. Это - злоупотребление привилегией, когда
автор, претендующий на описание исторических фактов,
выводит удобные заключения из предполагаемых
предпосылок и затем называет это биографией - Жизнью
Иисуса. Не более, чем какой-либо другой компилятор
легенд, касающихся проблематичной истории Пророка
назареев, Ренан обладает хотя бы дюймом верной точки
опоры, на которой он мог бы укрепиться; также и никто
другой не может утвердить обратное, за исключением
только доказательств, покоящихся на выводах. И все же, в
Пирамида
