сообщениям известную долю доверия. Вы принимаете его
свидетельство по этому предмету. Вы чувствуете, что Цезарь не стал
бы излагать этих сообщений, если бы он сам не верил в их
правдивость".
Мы не можем логически допустить, чтобы
философское правило Гёксли применялось к Цезарю
односторонне. Этот персонаж мог быть по своей природе
правдивым и мог быть лжецом. А так как профессор
Гёксли решил этот вопрос к собственному удовлетворению
в пользу Цезаря, поскольку это касалось военной истории,
то мы настаиваем, что Цезарь также является достоверным
свидетелем по всему, что касается авгуров, предсказателей
и психологических фактов. То же самое отношение должно
быть и к Геродоту и к другим авторитетам древности: если
они по своей природе не были правдивы, то им не следует
верить и тогда, когда они повествуют о гражданских и
военных делах. Falsus in uno, falsus in omnibus. И
одинаково, если они заслуживают доверия в предметах
физических, то они должны пользоваться таким же
доверием в делах духовных; ибо профессор Гёксли говорит
нам, что человеческая натура - какая она была в старину,
такая же и теперь. Разумные и сознательные люди не лгут
ради удовольствия смущения или возмущения потомства.
Так как вероятность фальсификации со стороны таких
людей была определена так ясно человеком науки, мы
считаем, что у нас больше нет надобности обсуждать этот
вопрос в связи с именами Ван Гельмонта и его блестящего,
но несчастливого учителя, столь оклеветанного
Парацельса. Делёз, хотя и находивший в трудах первого
много "мифических, иллюзорных идей" (вероятно потому,
что он не мог понять их), тем не менее приписывает ему
обширные знания, "острое суждение" и признает, что
принес миру "великие истины".
"Он был первым", - добавляет он, - "кто назвал воздушные
флюиды газами. Возможно, что без него сталь не дала бы нового
импульса науке" [191, т. I, с. 45, и т. II, с. 198].
Каким применением доктрины случайности мы могли
бы открыть нечто подобное тому, что экспериментаторы,
умеющие растворять и потом по-новому скомбинировать
химические субстанции, что они, по общему признанию
делали, - не знали природы элементарных субстанций и
составляющих их энергий, а также растворителя или
растворителей, которые могут дезинтегрировать, когда
понадобится? Если бы они обладали репутацией только
теоретиков, было бы другое дело, и наш аргумент потерял
бы свою силу, но те открытия по химии, которые скрепя
сердце, признаны за ними даже их злейшими врагами, -
дают нам основание выражаться по этому поводу гораздо
сильнее, чем мы в данном случае себе позволяем из-за
боязни, что нас будут считать чересчур пристрастными. И
так как настоящий труд, кроме того, обоснован на идее, что
в человеке скрыта более высокая натура, что его
нравственные и интеллектуальные способности должны
быть судимы психологически, мы не колеблясь, снова
подтверждаем, что раз Ван Гельмонт "со всею
торжественностью" утверждал, что он обладает секретом
алкахеста, то никакой современный критик не имеет права
считать его ни лжецом, ни галлюцинатором до тех пор,
пока не станет известно что-либо более определенное о
природе этого якобы универсального растворителя.
"Факты - упрямая вещь", - говорит А. Р. Уоллес в
своем предисловии к "Чудесам современного
спиритуализма". Поэтому, так как факты должны быть
нашими сильнейшими союзниками, мы их приведем в
таком количестве, в каком древность и современность будет
ими нас снабжать. Авторы "Невидимой вселенной" научно
доказали возможность некоторых якобы психологических
феноменов посредством вселенского эфира. Уоллес научно
доказал, что весь каталог предложений, доказывающих
обратное, включая туда софизмы Юма, несостоятелен, если
к нему подойти со строгой логикой. Крукс дал миру
скептиков свои собственные опыты, которые длились более
трех лет, прежде чем он был побежден самыми
неотрицаемыми доказательствами - собственными пятью
чувствами. Целый список можно бы составить из имен
ученых, которые письменно засвидетельствовали то же; и
Камилл Фламмарион, известный французский астроном и
автор многих трудов, которые, по мнению скептиков,
ставят его в ряд "заблуждающихся" наравне с Уоллесом,
Круксом и Хэером - подтверждает наши слова
нижеследующими строчками:
"Без колебания я подтверждаю мое убеждение, основанное на моих
личных исследованиях по этому предмету, что любой ученый, который
заявляет, что феномены, именуемые "магнетическими",
"сомнамбулистическими", "медиумистическими" и другими, пока что
еще необъясненными наукой - невозможны, - такой ученый является
человеком, который говорит о том, чего он не знает; и также любой
человек, по роду своей деятельности, или как любитель, привыкший к
научным наблюдениям - лишь бы его ум не был настроен пристрастно
предвзятыми мнениями, и его ментальное зрение не было ослеплено
тою противоположною иллюзиею, к несчастью, настолько
распространенною в мире ученых, и которая состоит в воображении,
что законы природы уже известны нам, и что все, что кажется не
укладывающимся в наши нынешние формулы, невозможно, - такой
человек может нуждаться лишь в установлении достоверности фактов, о
которых шла речь".
В "Заметках по поводу исследования феноменов,
называемых спиритуалистическими" мистера Крукса [192,
с. 101] этот джентльмен цитирует сержанта Кокса,
который, назвав эту неизвестную силу психической,
Пирамида