величины. Ведь эта точка во всяком случае не единственно
существующая точка. Так вот, откуда же возникает каждая
из других точек? Конечно же, не из пространственного
промежутка и са-мой-по-себе-точки. А с другой стороны, и
части такого промежутка не могут быть неделимыми частями
наподобие тех частей множества, из которых они выводят
единицы . Ведь число составляется из неделимых [частей],
а пространственные величины - нет.
Таким образом, все эти и другие тому подобные
[рассуждения] делают очевидным, что число и
пространственные величины не могут существовать
отдельно. Далее, разногласие во взглядах [прежних
философов] на числа есть признак того, что
недостоверность самих предметов приводит их в
замешательство. А именно: те, кто помимо чувственно
воспринимаемого признает только математические предметы,
видя всю неудовлетворительность и произвольность учения
об эйдосах, отказались от эйдетического числа и признали
существующим математическое число . С другой стороны,
те, кто хотел в одно и то же время признать эйдосы также
числами, но не видел, как сможет математическое число в
случае принятия таких начал существовать помимо
эйдетического, на словах отождествляли число
эйдетическое и число математическое на деле же
математическое отвергли (они ведь выставляют свои
особые, а не математические предпосылки). А тот, кто
первый признал, что есть эйдосы, что эйдосы - это числа
и что существуют математические предметы , с полным
основанием различил их. Поэтому выходит, что все они в
каком-то отношении говорят правильно, а в общем
неправильно. Да и сами они признают это, утверждая не
одно и то же, а противоположное одно другому. А причина
этого в том, что их предпосылки и начала - ложные. Между
тем, как говорит Эпихарм, трудно исходя из неправильного
говорить правильно: "Только что сказали, и - что дело
плохо, сразу видно" .
Итак, о числах достаточно того, что было разобрано и
выяснено (кого сказанное уже убедило, того большее число
доводов убедило бы еще больше, а того, кого сказанное не
убедило, никакие [новые] доводы не убедят). Что касается
того, что о первых началах, первых причинах и элементах
говорят те, кто указывает лишь чувственно воспринимаемую
сущность, то отчасти об этом сказано у нас в сочинениях
о природе , отчасти не относится к настоящему
исследованию; но, что говорят те, кто принимает другие
сущности помимо чувственно воспринимаемых, это надлежит
рассмотреть вслед за сказанным. Так вот, так как
некоторые считают такими сущностями идеи и числа, а их
элементы - элементами и началами существующего, то
следует рассмотреть, что они говорят об этих [элементах]
и как именно.
Тех, кто признает таковыми одни только числа, и притом
числа математические, следует обсудить позже, а что
касается тех, кто говорит об идеях, то сразу можно
увидеть и способ их [доказательства], и возникающее
здесь затруднение. Дело в том, что они в одно и то же
время объявляют идеи, с одной стороны, общими
сущностями, а с другой - отдельно существующими и
принадлежащими к единичному. А то, что это невозможно, у
нас было разобрано ранее . Причина того, почему те, кто
обозначает идеи как общие сущности, связали и то и
другое в одно, следующая: они не отождествляли эти
сущности с чувственно воспринимаемым; по их мнению, все
единичное в мире чувственно воспринимаемого течет и у
него нет ничего постоянного, а общее существует помимо
него и есть нечто иное. Как мы говорили раньше , повод к
этому дал Сократ своими определениями, но он во всяком
случае общее не отделил от единичного. И он правильно
рассудил, не отделив их. Это ясно из существа дела:
ведь, с одной стороны, без общего нельзя получить
знания, а с другой - отделение общего от единичного
приводит к затруднениям относительно идей. Между тем
сторонники идей, считая, что если должны быть какие-то
сущности помимо чувственно воспринимаемых и текучих, то
они необходимо существуют отдельно, никаких других
указать не могли, а представили как отдельно
существующие сказываемые как общее, так что получалось,
что сущности общие и единичные - почто одной и той же
природы. Таким образом, это трудность, которая сама по
себе, как она есть, присуща излагаемому взгляду.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Остановимся теперь на одном вопросе, который
представляет известную трудность и для тех, кто признает
идеи, и для тех, кто не признает их, и который был
затронут в самом начале при изложении затруднений Если
не утверждать, что сущности существуют отдельно, притом
так, как говорится о единичных вещах, то будет устранена
сущность, как мы ее понимаем. А если утверждать, что
сущности существуют отдельно, то каковы их элементы и
начала?
Если признать их за единичное и не общее, то
существующих вещей будет столько, сколько есть
Пирамида
