число будет идеей чего-то - либо чувственно
воспринимаемого, либо чего-то другого; между тем это
невозможно ни согласно тому, что они утверждают , ни
согласно разуму, если определять идеи так, как они это
делают.
Если же число ограниченно, то до какого количества?
Здесь надо сказать не только что это так (hoti), но и
почему это так (dioti). Однако если число, как
утверждают некоторые, доходит лишь до десяти, то эйдосы,
во-первых, быстро будут исчерпаны; например, если тройка
есть сам-по-себе-человек, то каким числом будет сама-по-
себе-лошадь? Ведь только до десяти каждое число есть
само-по-себе-сущее. Значит, необходимо, чтобы число,
[представляющее собой самое-по-себе-лошадь], было каким-
нибудь из этих чисел (ведь [лишь] они сущности и идеи).
Но все же их будет недоставать, ибо уже видов животных
больше [десяти]. В то же время ясно, что если таким
образом тройка есть сам-по-себе-человек, то и каждая
другая тройка - тоже (ведь тройки, которые входят в одни
и те же числа, подобны друг другу); так что будет
бесчисленное количество людей: если каждая тройка -
идея, то каждый человек есть сам-по-себе-[человек], а
если нет, то во всяком случае это будут люди. Точно так
же если меньшее число есть часть большего и состоит из
сопоставимых друг с другом единиц, содержащихся в том же
числе, то если сама-по-себе-четверка есть идея чего-то,
например лошади или белого цвета, человек будет частью
лошади, в случае если человек-двойка. Нелепо и то, что
идея десятки есть, а идеи одиннадцати нет, так же как и
идей последующих чисел. . Далее, нелепо, что число берется лишь до
десяти: ведь [единое] в большей мере сущее и есть эйдос
самой десятки; между тем единое как единое не подвержено
возникновению, а десятка подвержена. И однако же они
стараются убедить, будто [каждое] число до десяти
совершенно. По крайней мере производное - такое, как
пустота, соразмерность, нечетное и тому подобное,- они
считают порождениями в пределах десятки. Одно они
возводят к [первым] началам, например движение и покой,
благо и зло , а другое-к числам. Поэтому единое [у них]
нечетное, ибо если нечетное - [только] в тройке, то как
может пятерка быть нечетной? Далее, величины и им
подобное доходят у них до определенного количества ,
например: первая - неделимая линия, потом двойка и так
далее до десятки.
Далее, если число существует отдельно, то возникает
вопрос, первее ли "одно" тройки и двойки. Поскольку
число составное, первее "одно", а поскольку первее общее
и форма, число первее: ведь каждая из единиц есть часть
числа как его материя, а число - форма. И в некотором
смысле прямой угол первее острого, а именно по своему
объяснению и определению ; а в другом смысле первее
острый, потому что он часть прямого и прямой угол
делится на острые. Таким образом, как материя острый
угол, элемент и единица первее, а по форме и сущности,
выраженной в определении, первее прямой угол и целое,
составленное из материи и формы, ибо составное из
материи и формы ближе к форме и к тому, что выражено в
определении; по происхождению же оно нечто последующее
[по отношению к материи]. Итак, в каком смысле единое
есть начало? Говорят, оно начало потому, что неделимо,
но ведь неделимо и общее, и часть или элемент. Однако
неделимы они по-разному: одно - по определению, другое -
по времени. Так вот, в каком же смысле единое - начало?
Как уже было сказано, и прямой угол первее острого, и
острый первее прямого, и каждый из них есть нечто
единое. Так вот, они объявляют единое началом в обоих
смыслах. Но это невозможно: ведь общее есть единое как
форма и сущность, а элемент - как часть и материя. И то
и другое едино в некотором смысле, на деле же каждая из
двух единиц [в двойке] имеется [лишь] в возможности, а в
действительности нет (если только число есть нечто
единое и не существует как груда, но, как они
утверждают, разные числа состоят из разных единиц). И
причина, почему у них получается здесь ошибка, в том,
что они в погоне [за началами] одновременно исходили из
математики и из рассуждений относительно общего. Поэтому
они, исходя из первой, единое и начало представили как
точку, ибо единица - это точка, не имеющая положения [в
пространстве]. Так вот, подобно тому как некоторые
другие считали вещи состоящими из мельчайших частиц,
точно так же делали и они, и, таким образом, единица
становится у них материей чисел, и в одно и то же время
она первее двойки и, наоборот, двойка первее ее,
поскольку двойка есть как бы некоторое целое, единое и
форма. В поисках же общего они признали единством то,
что сказывается [о всяком числе], и в этом смысле -
частью [числа]. Между тем то и другое не может быть
присуще одному и тому же.
Если же само-по-себе-единое должно быть единственно
лишь тем, что не имеет положения [в пространстве] (ибо
[от единицы] оно отличается только тем, что оно начало)
и, [с другой стороны], двойка делима, а единица нет, то
единица, надо полагать, более, [чем двойка], сходна с
самим-по-себе-единым. А если так обстоит дело с
Пирамида
