различных обрядов: хлеб несет пожелание богатства и благополучия, а соль защи щает от
враждебных сил и влияний.
ТРАПЕЗА КАК ОБЩЕНИЕ И РИТУАЛ
В верованиях и фольклоре славянских народов Бог устой чиво предстает как податель,
распределитель счастья и доли, которые материализуются прежде всего в хлебе. 70 Само
слово бог этимологически «связано с достаточно древней производной лексикой,
обнаруживающей исходное
144
значение 'богатство' — *bogatb, *ubogb. . . а через ее посредство — с индоевропейской
лексикой, означающей 'доля', 'делить', 'получать долю'». 71 В соответствии с представлением о
Боге как «раздаятеле благ» трапеза организуется таким образом, чтобы представить пищу,
подаваемую стряпухой, как дары, исходящие от Бога (ср. украинское: «Де страва, там и Бог»' 2
). Раздачей пищи распоряжается хозяин — он режет хлеб, делит мясо, солит еду; роль же
стряпухи при этом сводится на нет.
Застолье представляет собой своеобразную паузу в те чение обыденной жизни. Молчание или
приличные разговоры за столом воспринимались именно как признак благочестивого,
набожного поведения. «Когда я ем, я глух и нем» — в переводе на язык традиционных
представлений это означает, что во время еды человек как бы умирает для этого мира.
Характерно, что статичность и безмолвие — признаки не только застолья, но и мира мертвых.
Качество пищи — не столько гастрономическая, сколь ко религиозно-этическая категория. Ни
в коем случае не позволялось ругать еду. «Аще ли хто хулит мяса ядущая и питье пьющая в
Закон Божий. . .да будет проклят», — гласит древнерусский памятник «Ог апостольских
запове дей» (рукопись XIV — XV вв.). 73 Вкусовые качества пищи, согласно «Домострою»,
зависят не только от мастерства стряпухи, но и от поведения участников тра пезы. Если едят с
благоговением и в молчании или ведя духовную беседу, то еда и питье бывают в сладость, а
если похулят их, то они словно превращаются в отбросы. Нужно хвалить дар Божий и есть с
благодарностью, тогда Бог пошлет благоухание и превратит горечь в сладость. 74
В традиционном быту за еду благодарили Бога, а не хозяйку, как это принято ныне. Если же
гость обращает слова благодарности хозяевам, то те как бы переадресуют его к божественному
подателю пищи. Типичный диалог: «Спасыби за хлиб, за силь, за кашу и за милость вашу!». —
«Ни за що! Богу дякуйте! Спасыби и вам за ласку». 75 По словам одной пожилой женщины,
«сталом заведуе сам Господь». После еды нужно говорить: «Благодару Госпаду Богу / За хлеб
и за соль, / За тваю миластыньку, / Што ты мне послал на стол». 76
В конечном счете трапеза предстает как своеобразный обмен с Богом: за пищу, которая
исходит от Господа, сотрапезники воздают ему благодарность и выражают свое почтение.
Хозяин дома, занимающий место во главе стола,
145
под иконами, распоряжается застольем как бы от имени Бога, который «незримо наблюдает
за поведением трапе зующих и отношением к дарам». 77
Все это, однако, лишь одна сторона традиционных представлений о трапезе, ибо наряду с
добрыми силами в ней принимают участие и злые. Согласно верованию, широко
представленному и в фольклоре, и в письменной традиции, при еде присутствуют добрые и
злые духи — ангелы и черти. Праведное, христианское поведение вызы вает благословение
ангелов; греховное, языческое — прогоняет их от стола, радует чертей и побуждает их вме
шаться в трапезу. В этой ситуации ритуализация еды становится необходимой и неизбежной,
она призвана про тивостоять хаосу, вмешательству демонических сил. Имен но такими,
исполненными опасности и своеобразного драматизма, видели трапезы русских иностранцы,
посещавшие Московию в XVI — XVII вв. По наблюдениям П. Петрея, русские «привыкли
часто креститься и не возь мут в рот никакого кушанья и напитка, не перекрестив шись
сперва, думая, что тогда кушанье и питье благослов лены и охранены от всякой ворожбы». 78
Иностранцев особенно удивляло то, что русские осеняли знаком креста не пищу, а самих себя.
79
Близким присутствием нечистой силы объясняются многие правила народного застольного
этикета. Нельзя сту чать ложками, от этого «лукавый радуется» 80 и склика ются на обед
«злыдни» (антропоморфные существа, вопло щающие собой бедность и несчастье, или сами
бедность и несчастье как абстрактные понятия). 81 Запрет стучать по столу ложками, ножом
или пальцами широко распрост ранен у народов Европы со сходными мотивировками: это
якобы привлекает ведьм, дьявола или нужду. Сохра нился он, хотя и утратив мотивировку, и
поныне.
Современный хороший тон не позволяет оставлять ложку так, чтобы она опиралась ручкой на
стол, а другим концом на тарелку. Это правило известно и в народном этикете, причем с
выразительной мотивировкой: положке, как по мосту, в миску может проникнуть нечистая
сила. На Украине «не кладут ложкы так, щоб держално лежало на столи, а другый кинець на
пругу мыскы, щоб злыдни не лазылы в мыску». 83 Та же трапеза, которая пред ставлялась ее
участникам чуть ли не жертвоприношением и общением с Богом, могла восприниматься
иностранцами диаметрально противоположным образом. В первую оче-
146
редь им бросались в глаза специфические черты серви ровки и поведения участников
застолья.
Следует отметить, что и в Европе сервировка стола сравнительно недавно приобрела
современный облик. Употребление ложек и обыкновение подавать ножи стало всеобщим
только в XVI в. До появления индивидуальных тарелок брали пальцами куски с общего
блюда, довольствуясь деревянной дощечкой или ломтем хлеба, на кото рый клали свою
порцию мяса. Индивидуальная вилка получила распространение тоже не ранее XVI — XVII
вв., причем ее употребление осуждалось церковными проповедниками как «дьявольская
роскошь: разве Господь даровал бы нам пальцы, ежели бы желал, чтобы мы пользовались сим
орудием».
Однако в XVII в. иностранцы уже осуждали русских за то, что еще сто-двести лет назад было
характерным и для них. При дворе московских государей тарелки, ложки и ножи подавались
только самым почетным особам, преимущественно западноевропейским послам. Готовые
блюда приносили на стол уже искрошенными и нарезан ными и ели их в основном руками;
ложки приносили только с горячим, которое обычно подавалось в середине обеда после
холодных и жареных блюд. 85 Как правило, два гостя ели из одного блюда, причем для
младшего из них представляло большую честь есть вместе с хозяином или старшим гостем.
Известен случай, когда рязанский епископ подал челобитную на ростовского архиепископа,
который за государевым столом не позволил ему есть с ним из одного блюда. Автор
челобитной отмечал, что при преж нем государе он едал с одного блюда и с новгородским
архиепископом. 86
Особое внимание иностранцев привлекали те детали, которым сами русские не придавали
особого значения. «За столом они, — писал Я. Рейтенфельс, — следуя обы чаю своих предков и
нисколько не заботясь о том, что выходит за пределы пристойности, хватают пищу с блюда
пальцами, опираясь на локти. . . засыпают среди обеда, между едою». 8 Запреты на телесные
выделения получили распространение только в XVIII в., а до этого трапеза имела весьма
колоритный характер. 88 Особенно шокировали иностранцев соревнования пердунов, 89
которые кое- где (например, в Полесье) устраивались и в начале XX в. А. Олеарий отмечал
также, что так как русские «едят много чесноку и луку, то непривычному довольно трудно
приходится в их присутствии». 90
147
Здесь перед нами выразительный пример того, как один и тот же поведенческий текст
читается совершенно по-разному, по существу как два разных текста — с внешней и с
Скачать книгу [0.15 МБ]
Пирамида