хозяин отличается исключительной вежли востью и предупредительностью. «Позы выражают
спокой ное достоинство, жесты медлительны, речь плавна, каждый осетин, как бы он сам ни
был беден и его род слаб, во взаимоотношениях с людьми окружает себя сложными
правилами этикета поведения. Исполняя эти правила сам, он требует того же и от всех с ним
соприкасающихся, видя даже в ничтожных отступлениях . . . оскорбление прежде всего роду, а
затем уж самому себе».' 1
Архаическая структура общества с божественным царем, помещенным в некий сакральный
центр вселенной и государства, может парадоксальным образом воспроизводиться в
социальной структуре сословного общества, построенной по принципу жесткой
иерархической пирамиды. Такое общество автоматически порождает два типа поведения —
по отношению к тем, кто стоит на верхней ступеньке иерархической лестницы, и к тем, кто
стоит на ее нижней ступеньке. Каждый человек, заполняющий ячейку в социальной структуре
такого общества, представляет собой своеобразного двуликого Януса, один лик которого с
искательной улыбкой смотрит на выше стоящего, а другой — строго взирает на нижестоящего.
69
В иерархическом обществе положение каждого чело века определяется характером его связи с
высшим лицом. В этом смысле очень любопытен институт местничества, существовавший в
средние века во многих странах, в том числе и в России. Обычай «считаться местами» был
широко распространен за царским столом и в государевой службе. Чем более знатным считал
себя тот или иной придворный, тем ближе к царю он садился и соответственно претендо вал
на более высокую должность, почести и т. п. Есте ственно, этот обычай порождал бесконечные
споры и раздоры. Если боярин считал, что его сажают на более низ кое место, чем
заслуживает его род, он шел на все уловки, чтобы избежать этого. Колоритные описания
возникающих при этом ситуаций оставил Г. Котошихин. Иногда царь велит посадить
строптивца силой, «и он посадити себя не дает, и того боярина бесчестит и лает. А как ево
посадят сильно, и он под ним (под боярином, которого считает ниже. — А. Б., А. Т.) не сидит
же и выбивается из-за стола вон, и его не пущают и разговаривают, чтобы он царя не
приводил на гнев и был послушен, и он кричит: „Хотя де царь ему велит голову отсечь, а ему
под тем не сидеть", и спустится под стол; и царь укажет его вывесть вон и послать в тюрьму
или до указу к себе на очи пущати не велит. А после того, за то ослушание, отнимается у них
честь, боярство или окольничество и думное дворянство, и потом те люди старые своея
службы дослуживаются
вновь». 12
Обычай «считаться местами» существовал не только при дворе, но и в других слоях общества.
Он вступал в силу всякий раз, когда возникала необходимость «перевести» иерархию
присутствующих на язык застольного про странства. Распространен он был и в крестьянской
среде. Вероятно, именно крестьянский быт с его раз и навсегда определенной системой
рассаживания за столом послужил если не питательной почвой, то фоном для местничества.
Местничество — характерный пример того, как преобразуется этикетное по своим истокам
явление, пре вращаясь в социальный институт. Сходные коллизии решались совершенно
иначе в культурах куртуазного типа, где соблюдение приличий считалось не менее важным,
чем соответствие места социальному статусу. У адыгов «при рассаживании гостей возникает
следующая, весьма любопытная в психологическом отношении, ситуация. Все опасаются
занять место, которое не соответствует их
70
возрасту и рангу, возникают локальные споры и препи рательства: каждый стремится
уступить наиболее почетное место другому, доказывает, что оно принадлежит отнюдь не его
малозначительной персоне. Акты такого рода высту пают в качестве симптома воспитанности,
скромности. Отсюда целый ряд пословиц, имеющих и более глубокий смысл: „Не стремись к
почетному месту, (и без того) заметят, каков ты есть (чего заслуживаешь)"». 13
Чем более косный характер имеет социальная структу ра общества, тем выше вероятность, что
глава иерархии, а вслед за ним и все остальные, составляющие пирамиду, станут воссоздавать
ту же архетипическую модель боже ственного царя. Яркий пример — сталинское государство.
В образе Сталина воспроизводились характерные черты мифологического персонажа. С
одной стороны, он был повсюду: вездесущие портреты, огромные статуи, которые должны
утвердить идею незыблемости власти. С другой стороны, он был наименее явлен. Его образ
практически не имел ничего общего с тем, что он представлял собой в дей ствительности. В
европейской политической культуре это уже давно преодолено и воспринимается как
восточная черта. В этом смысле можно сказать, что демократия разрушает мифологию.
В портрете современного начальника можно без труда обнаружить архетипические черты
важной персоны: «Спесивость, окаменелость лица, отсутствие улыбки, непререкаемый тон
речи — весьма характерные для бюрократа высокого ранга — являются в известной сте пени
„сублимацией" комплекса неполноценности». 14
СИДЕТЬ — СТОЯТЬ
В самом общем плане позы можно разделить на две боль шие группы в зависимости от того,
сидит человек или стоит. Эти положения весьма значимы и сами по себе, и в соотне сении
друг с другом.
В представлениях многих народов сидение имело отчетливо выраженный позитивный смысл.
Оно связывалось с такими понятиями, как счастье, доля, удача. Напри мер, счастливым для
строительства нового поселения или дома считалось то место, где долгое время стоял или
ложился домашний скот. В соответствии с мифом именно таким образом Кадм выбрал место
для основания Фив. Видимо, этим же кругом представлений можно объяснить
71
и доживший до наших дней обычай присаживаться перед дорогой для того, чтобы
отъезжающему сопутствовала удача и путешествие оказалось благополучным. На Рус ском
Севере перед отъездом на сватовство полагалось всем посидеть несколько минут. На это время
закрывали и крепко держали дверь, чтобы «не пробралась нечистая сила. . . Посидев
несколько минут в глубоком молчании, все встают и выходят во двор, причем около двери
одна из женщин прихлестывает каждого проходящего мотуш кой ниток, приговаривая: „Гля
удачи, гля удачи"». 15
Приехав в дом невесты, сват, не раздеваясь, садился под матицу, «чтобы шило не сковали», т.
е. не получить отказ. Для успешного окончания дела сват старается сесть на лавку вдоль
половиц и, расставив ноги, захватить не менее двух половиц. 16 Сидеть и лежать всегда
старались вдоль половиц, так как поперечное положение ассоциировалось с несчастьем. Поза
сидения, при которой между ног свата оказывались две половицы, «гарантировала» удачу
прежде всего потому, что парность — основная идея сватовства.
В некоторых районах Польши при входе в новый дом считалось необходимым сразу же
присесть на лавку около стола. 17 Наше стремление первым делом усадить гостя, как и
привычка долго сидеть за столом, имеют, по-видимому, ритуальные истоки. Любая обрядовая
тра пеза предполагала долгое сидение, а во время поминок особенно долго не вставали, так
как считалось, что тот, кто первым выйдет из-за стола, первым и умрет.
Лицо с высоким социальным (ритуальным) статусом должно сидеть, а с низким — стоять.
Социальная значи мость этих поз возвращает нас к фигуре священного царя. Выше уже
отмечалось, что поведению царя была присуща ярко выраженная тенденция к статике.
Неподвижность царя должна была символизировать устойчивость, незыб лемость как
царской власти, так и самого государства. Этим требованиям соответствовала поза сидения, в
то время как положение стоя ассоциировалось с неустойчиво стью, зыбкостью и
неопределенностью статуса человека. Стандартная и до сих пор нормативная поза сидения у
европейцев — на подставке (сидении), с опущенными вниз ногами. Это очень архаичная поза
первоначально сакрального характера. Для ее семантики важны следую щие детали. Прежде
Скачать книгу [0.15 МБ]
Пирамида