страсти”. 3aмечaтeльнo, что приведенное мненiе о происхожденiи ветхозавеныхъ еврейскихъ
кровавыхъ жертвоприношенiй св. Iоаннъ Златоустъ настойчиво и неоднократно повторяетъ въ
своихъ творенiяхъ [ 6 ].
Въ дуxе Златоуста разсуждаетъ и нашъ отечественный богословъ – епископъ Хрисанеъ. Онъ
говоритъ (“Религiи древняго Mipa”, Спб. I878, III, стр. 25): “Cвящeннoдействiя и боголуженiе такъ
же, какъ и во всехъ другихъ древнихъ религiяхъ, состояли у евреевъ главнымъ образомъ въ
жертвоприношенiяхъ и въ молитве, которою они сопровождались. Есть близкое сходство и въ
жертвенномъ матеpiaле еврейскаго культа съ культомъ древнихъ народовъ, а отчасти въ самомъ
значенiи жертвъ и цели, съ какою oне приносились. Жертвы – принадлежность вcеxъ древнихъ
культовъ безъ исключенiя; по свидетельству книги Бытiя, oне были уже приносимы сыновьями
прародителей (Быт. IV, 3, 4). Такимъ образомъ законъ Моисеевъ определяетъ точнеe и полнеe то,
что было уже издавна въ обычaе, осложняя и осмысляя эти священныя дейcтвiя, и назначая
различные роды и виды жертвъ для разныхъ обстоятельствъ и случаевъ”. После этого мы отчасти
нeдoумеваемъ, какимъ образомъ преосвященный Хрисанеъ могъ отвергать объясненiя, въ ocнове
которыхъ несомненно лежитъ сказанное Златоустомъ. Онъ говоритъ (ibid. стр. 241): “Пoзднее
утвердился взглядъ, что формы языческаго богопочтенiя приняты и введены въ Моисеевъ культъ
по снисхожденiю къ духовной слабости еврейскаго народа, и что эти языческiя формы дали основу
и почву, изъ которой и на которой выродилось чистое почитанiе одного Бога, формы языческаго
культа, – думаетъ преосвященный Хрисанеъ, – не могли быть перенесены (е) въ культъ Моисея
безъ того, чтобы не осталось на нихъ следовъ явыческаго воззренiя, котораго выраженiемъ оне
служили. Изменить ихъ до противоположности прежнему значенiю ихъ было невозможно (е).
Нельзя доказать съ другой стороны, – продолжаетъ нашъ богословъ, – ни того, что Моисей
копировалъ культъ другихъ народовъ, ни того, что, вводя свой самобытный культъ, онъ имелъ въ
виду учредить его въ прямой противоположности другимъ культамъ, хотя самъ онъ отличаетъ его
отъ египетскаго культа, а въ некоторыхъ частностяхъ и прямо направляетъ противъ языческихъ
обрядовъ (Исx. VIII. 26. Втор. IV, 14–19)”. После такого критическаго разбора двухъ
противоположныхъ взглядовъ на происхожденiе культа ветхозветныхъ еврсевъ, преосвященный
Хрисанеъ предлагаетъ свое объясненiе. “По повеленiю Божiю, – говоритъ онъ, – Моисей устрояетъ
культъ сообразно съ своимъ вероученiемъ, руководясь въ этомъ прежде всего общими формами
религiозной обрядности у разныхъ народовъ, безъ мысли о заимствованiи, но съ мыслью о томъ,
чтобы эти формы были выраженiемъ чистыхъ понятiй. Сообразно съ этою последнею целiю культъ
еврейскiй иногда могъ направляться прямо противъ языческихъ обрядовъ, или исключать
некоторые изъ нихъ намеренно”. Преосвященный Хрисанеъ открыто сознается, что свой
настоящiй взглядъ на происхожденiе еврейскаго культа онъ заимствовалъ у Кейля въ его
Археологiи (ч. 1, стр. 78-95). Мы же отдаемъ преимущество предъ Кейлемъ Златоусту по многимъ
основанiямъ. 1) Мысль Златоуста, что Богъ оказывалъ снисхожденiе духовной слабости еврейскаго
народа, вполне согласна съ свидетельствомъ Самого Iисуса Христа, Который объяснялъ Своимъ
ученикамъ, что ветхозаветнымъ евреямъ Богъ дозволилъ довольно легкое расторженiе браковъ,
“по жестокосердiю ихъ” (Mе. 19, 8) или – что тоже – по Своему снисхожденiю къ духовной
слабости еврейскаго народа; 2) Моисей не копировалъ никакихъ языческихъ культовыхъ формъ, но
засталъ ихъ уже существующими у еврейскаго народа, какъ свидетельствуетъ объ этомъ и Библiя;
3) Оставить въ этихъ культахъ следы языческаго воззренiя могли обыкновенные люди, но не
Моисей, богодухновенный пророкъ и законодатель, действовавшiй во всемъ по
непосредственному указанiю Самого Бога; для такого реформатора совершенно было возможно не
только изменить языческiя культовыя формы до противоположности ихъ прежнему значенiю, но
некоторыя совершенно отвергнуть и вместо нихъ ввести новыя, соответствовавшiя чистому
верованiю и достойному почитанiю истиннаго Бога; наконецъ 4) преосвященный Хрисанеъ
вынужденъ былъ допустить мысль о случайности сходства между некоторыми формами
еврейского и языческаго культовъ: у Златоуста нетъ этого недостатка.
Какой же заключали въ ceбе внутреннiй смылъ и въ чемъ состояло значенiе ветхозаветныхъ
кровавыхъ жертвоприношенiйе
Въ посланiи къ евреямъ св. апостолъ Павелъ неоднократно останавливается на этомъ
вoпpocе и предлагаеть своимъ читателямъ-евреямъ его paзрешенie, имеющее однако же общее
значенiе и для всехъ членовъ Христовой Церкви. Въ ветхозаветныхъ кровавыхъ жертвахъ онъ
усматриваетъ прообразъ Жертвы Голгоеской, предуказанiе на искупительное значенiе крестной
смерти Господа нашего Iисуса Христа, – и только въ этомъ полагаетъ ихъ смыслъ и силу. По его
ученiю, ветхозавeтныя жертвы, сами по ceбе, еще не искупляли людей отъ греховъ, и только
напоминали имъ съ одной стороны о rpеxaxъ, а съ другой – о томъ, что безъ пролитiя крови
прощенiя достигнуть невозможно. Жертвы могли быть угодны Богу, когда оне, подобно жepтве
Авеля, были приносимы верою, и когда приносившiе ихъ, подражая благочестивымъ
ветхозаветнымъ патрiархамъ, еще не получивши обетованiй, “только издали видели оныя и
радовались” (Евр. II, 13). Вообще же апостолъ Павелъ учитъ: “Законъ, имея тень будущихъ благъ,
а не самый образъ вещей, одними и теми жертвами, каждый годъ постоянно приносимыми,
никогда не можетъ сделать совершенными приходящихъ съ ними. Иначе перестали бы приносить
ихъ, потому что приносящiе жертву, бывши очищены однажды, не имели бы уже никакого
сознанiя греховъ. Но жертвами каждоюдно напоминается о грехахъ, ибо невозможно, чтобы
кровь тельцовъ и козловъ уничтожала грехи” (Евр. 10, 1-4). Христосъ есть единственно истинная
жертва и единственно истинный Первосвященникъ (Евр. 9, II и след. 10, 5 и след.). На Него-то
прообразовательно и указывали ветхозаветныя кровавыя жертвы... А что это пониманiе
внутренняго смысла ветхозаветныхъ кровавыхъ жертвоприношенiй было всеобщимъ, видно уже
изъ того, что обетованнаго Mecciю евреи часто называли прямо Агнцемъ. Такъ, Iоаннъ Креститель,
увидевъ идущаго къ нему Iиcyca Христа и указывая на Него, именно какъ на обещаннаго
Искупителя всего рода человеческаго, говоритъ своимъ ученикамъ: “вотъ, Агнецъ Божiй, Который
беретъ на Себя грехъ Mipa” (Iоан. 1, 29). И ученики поняли своего учителя. Святой апостолъ
Iоаннъ Богословъ въ своемъ Апокалипсисе почти везде говоритъ объ Iиcycе Хриcте только какъ
объ Агнце (срв. 5, 6. 8. 12. 13; 6, 1. 16; 7. 9. 10. 16. 17; 12. 11; 13. 8. 11; 14. 1. 4. 10; 15. 3; 17, 14; 19,
7. 9; 21. 22. 23. 27; 22; 1. 8). Апостолъ Петръ также говоритъ о христiанахъ: “Искуплены вы отъ
суетной жизни, преданной вамъ отъ отцовъ, драгоценною Kpoвiю Христа, какъ непорочнаго и
чистаго Агнца” (1 Петр. 1. 18. 19).
Согласно съ богодуховными писателями Новаго 3aветa – апостолами, св. отцы и учители
Церкви также усматривали въ ветхозаветныхъ кровавыхъ жертвоприношенiяхъ
прообразовательное указанiе на то, что “Христосъ предалъ Себя за насъ въ приношенiе и жертву
Богу, въ благоуханie прiятное” (Ефес. 5, 2), – и только съ этой точки зренiя ценили ихъ глубокое
мiровое значенiе. Изъ древнихъ христiанскихъ писателей съ особенною обстоятельностiю
раскрываетъ прообразовательный смыслъ ветхозаветныхъ жертвоприношенiй знаменитый
апологетъ христiанства – св. Iустинъ Философъ въ своемъ “Paзгoвopе съ Трифономъ iудеяниномъ”.
Затемъ заслуживаютъ полнаго вниманiя въ этомъ отношенiи толкованiя Кирилла
Александрiйскаго, Ефрема Сирина, блаж. Августина и Златоуста. Последнiй (въ 166 беседе)
говоритъ: “хотя сами по ceбе жертвы и не были прiемлемы, но оне были благопрiятны Богу ради
своего Первообраза. Былъ ли приносимъ въ жертву агнецъ, – онъ былъ образомъ Спасителя; телецъ
также изображалъ Господа; юница, козелъ или еще что либо изъ приносимаго въ жертву, голубь
или горлица, – все это имело отношенiе къ Спасителю”. По ученiю св. Кирилла Александрiйскаго,
Iисуса Христа больше всего пpooбpaзoвaли жертвы всесожженiя, ибо Онъ не частiю какою либо,
но весь приносится Богу Отцу въ благовонiе благопрiятное. Нельзя не oтметить здесь, что
православная церковь съ древнейшихъ временъ именуетъ агнцемъ ту часть просфоры, которая
предназначается для пресуществленiя въ Тело Христово.
Pyccкiе православные богословы-догматисты: Филаретъ Московскiй, Антонiй Казанскiй,
Филаретъ Черниговскiй, Макарiй и Сильвестръ также признаютъ значенiе за ветхозаветными
кровавыми жертвоприношенiями только какъ за прообразами крестной смерти Спасителя.
Прообразовательное значенiе ветхозаветныхъ кровавыхъ жертвоприношенiй достаточно
Пирамида