возрождение вели его к западному апокалипсису. Так, в его творчестве
непрерывно спорили между собой концепция линейного времени, окончательного
искупления и циклические моменты, заимствованные из теософии. Помня о
листовских поношениях христианства, нельзя не улыбнуться этой ситуации.
В результате образ пангерманской империи оказался практически полностью
основанным на западном апокалипсисе.
Еврейский и христианский апокалипсис отличаются
от других форм пророчеств утверждением качественного различия между настоящим
и будущим. Дуалистическая и линейная схемы времени соединяют пессимистический
взгляд на настоящее с фантастическими и светлыми образами будущего. В
настоящем люди всегда подвержены лишениям и несчастьям. Апокалиптический
писатель часто говорит о том, что мир есть возрастание морального и
физического падения. Эти жалобы сопровождаются обвинениями: мир во власти
Сатаны и злых сил. В точке совпадения с самим повествованием, исторический
обзор превращается в пророчество. Апокалиптический автор предсказывает, что
старые болезни усилятся, разнообразие их возрастет; он перечисляет
несомненные признаки окончательной катастрофы: жестокие климатические
сдвиги, засухи, землетрясения и пожары. Появляется дух зла, дракон или другое
чудовище, который терзает человечество. С приближением конца времен
"страдания мессии" становятся невыносимы. И тогда внезапно появляется
божественный воитель, он освобождает избранных, разрушает тиранию зла и
устанавливает свое божественное и справедливое царство на земле. Эти действия
открывают новый век, когда радуются избранные и не знают страданий
искупленные: этот новый мир не подчиняется обычным законам природы и
физическим ограничениям; счастье и удача царят здесь вечно.
Основные черты западных апокалиптических проро-
честв верно угаданы в этом общем очерке. Лежащий во зле, век достигает
апогея, а когда приходят новые времена, те, кто страдал, оказываются спасены
и возвышены. Разумеется, такие пророчества имели большую власть над
несчастными людьми. Норман Кон показывал, насколько буквально относятся к
таким пророчествам потерявшиеся в жизни люди. Когда очередные несчастья
обрушиваются на них, они уже слышат "вопли мессии". Тираны обыкновенно
отождествляются с апокалиптическим чудищем последних дней, воплощением
Антихриста. Растет ожидание искупителя-мессии, который исполнит пророчество,
установив счастливое тысячелетие, в котором они будут участвовать как
избранные. Эти надежды заставляли их думать о себе как о мессианском
авангарде и бунтовать против сложившихся структур для того, чтобы завоевать
для себя достойное место в новом мире. Степень их воинственности обычно
определялась ощущаемой близостью спасения.
Воскрешение древних религиозных фантазий в контексте западного революционного
воображения свидетельствует о глубокой укорененности стремлений к счастью и
комфорту во времена насилия и раздоров. Ведь нищета, эпидемии и войны всегда
существовали в средневековой Европе и тем еще не порождали апокалиптических
настроений: идеи золотого века тоже были традиционны. Однако движение
Lebenswelt увидело в апокалиптике фундаментальную систему объяснения
современных признаков упадка. Предположительный его источник
идентифицировался как абсолютное зло, а уничтожение его означало
предвосхищение золотого века. Абсолютные категории добра и зла, права и греха
восстанавливали равновесие в умах дезориентированных людей. Эсхатологические
идеи, таким образом, никогда не покидали иудео-христианской орбиты
религиозного влияния.
Лист продолжал традицию апокалиптики, выражая крайний пессимизм
относительно современного австрийского общества. Его возмущение особенно
возрастало, когда дело касалось национального вопроса.
В предшествующее десятилетие статус немецкого языка и немецкой культуры в
Австрии постоянно подвергался сомнению славянами империи. Процесс этот зашел
очень далеко при правительстве "Железного кольца" которое поддерживало
клерикальные, консервативные и славофильские интересы с 1879 по 1893 годы.
Триумф славофилии наступил в 1897, когда граф Бадени ввел свои законы о
языках, обязав всех гражданских служащих Богемии говорить на чешском и
немецком - мера, явно направленная против немецкого населения. Лист выступил
против клерикальных и социалистических партий, предпочитавших славянские
интересы, под лозунгами Шонерера и движения Los von Rom; он осудил как
незаконное назначение чешских священников в немецкие приходы в этнических
провинциях и отрицал преобладание славян в бюрократической системе
гражданской службы.
Его критика современной Австрии затрагивала и более широкие социальные и
экономические вопросы. Так, он был недоволен экономическими тенденциями,
ведущими к капитализму laisser-faire и крупномасштабным предприятиям,
поскольку они подрывали существование художников, ремесленников и владельцев
небольших предприятий, принадлежащих среднему классу. Он сожалел, что
торговое дело утратило свой этический кодекс, и говорил о падении гильдий как
о разрушенном "оплоте бюргерского мира". Собственный план экономического
устройства он ностальгически связывал с докапиталистическими формами
производства, давно уничтоженными процессом обновления. Рост современного
банковского дела и других финансовых институтов он оценивал как махинации
безнравственного меньшинства, спекулирующего бумагами за счет честных людей,
которые занимаются производством реального и качественного товара. Все
финансовые операции он назвал ростовщичеством и сделал это в период
антисемитской кампании, развернутой газетами Шонерера и Аурелиуса Польцера.
Историю банкротства Венской фондовой биржи в 1873 он, конечно, представил как
неизбежный результат современной деловой практики.
Критика Листом новой экономики действительно отражала настроения многих
австрийцев. Поскольку только прекращение индустриализации, на которой
сосредотачивали свое внимание государство и иностранные инвесторы, могло
обеспечить капиталовложения местным предпринимателям обычно получающим деньги
от банков и кредитных организаций. По этой причине капитализм рассматривался
как удел немногих. Этот взгляд еще более укрепился после краха биржи в 1873,
когда широкая публика просто отказалась вкладывать деньги в бумаги. Польцер
комментировал эту ситуацию следующим образом: поскольку рост капитализма был
процессом, с которым большинство населения не связывало себя, преобладающими
чувствами оказались пессимизм и псевдореволюционный консерватизм. Работа же
Листа состояла в том, чтобы выразить эти чувства в форме апокалиптического
протеста.
Не менее пессимистическим было настроение Листа
в отношении современных политических и культурных тенденций. Искренний
защитник монархического принципа и династии Габсбургов, Лист отрицал все
народные и демократические органы представительства. Парламентаризм был для
него сущей нелепостью, поскольку опирался на большинство голосов, худо ли,
хорошо ли, но определяющих политику. Современные культурные веяния также не
Пирамида