радовали его: к феминизму он относился как к проклятию; к современной
живописи - как к насилию над идеей немецкого искусства; в театре преобладали
иностранцы и евреи. Расхожие мнения этого периода отражали апокалиптическое
убеждение в том, что мир на грани вырождения и распада.
Следуя штампам vцlkisch писателей, Лист говорил о сельских жителях как о
гарантах здоровья нации. Но в результате крупных миграций в города в конце
XIX века крестьянство также пришло в упадок. Посещая опустевшие усадьбы
Нижней Австрии, Лист мог наблюдать печальные следствия этого процесса.
Падение крестьянского сословия, по его мнению, являлось признаком
общенационального истощения. Кроме того, сокращение числа жителей деревни и
резкий рост городского населения также вызывали серьезное беспокойство.
Население Вены между 1870 и 1890 утроилось и городские службы уже с трудом
поддерживали порядок. Одна треть временных жителей занимала помещения из двух
комнат и менее; город занял одно из первых мест по заболеваемости
туберкулезом в Европе. Лист заметил, что в основном жертвами перенаселения
становились сельские иммигранты; трудности адаптации и плохое питание
окончательно разрушали здоровье нации. Физический упадок сопровождался
моральным вырождением. Подобно средневековым моралистам, перечислявшим
смертные грехи. Лист сравнивал современную городскую культуру с извращениями
поздней Римской и Византийской цивилизаций.
Совершенно очевидно, что описание Листом реальностей современной Австрии
фундаментально обесценивало настоящее. Особенному осуждению подвергался
индустриально-урбанистический комплекс и вызванные им к жизни социально-
политические институты. Следуя апокалиптическим принципам, Лист зашел очень
далеко в утверждениях о том, что настоящей ситуацией мир обязан владычеству
злых сил. Разрушение традиционных социальных практик и институтов было
вызвано, по мнению Листа, более простыми и более сознательными причинами,
нежели игра рыночных сил, социальных обстоятельств и структурных изменений в
экономике. Лист искал более точной персонификации социоэкономических
отношений и нашел ее в грандиозном заговоре Великой Интернациональной Партии.
Эта воображаемая сила представляла собой антропоморфную идею социальных
влияний; тем самым все исторические события связывались с наделенными волей
посредниками. Происхождение партии датировалось христианским заговором против
ариогерманской иерархии. В настоящее время злой умысел Великой
Интернациональной Партии можно было обнаружить в финансовых институтах,
политических партиях, пренебрегающих немецкими национальными интересами, в
защите эмансипации, реформ и интернациональном сотрудничестве. Очевидный
парадокс единой силы, стоящей за всеми многообразными проявлениями
современного общества не мешал апокалиптической логике Листа: обнаружение
низкой и бесчестной силы оправдывало его религиозный и революционный пафос в
деле критики Австрийского общества. Великая Интернациональная Партия явно
была воплощением сатаны, неуловимым, но злобным и чудовищным.
Перед лицом этой опасности Лист занялся поиском признаков, свидетельствующих
о национальном спасении, как этого требовала традиционная апокалиптическая
модель. Он изобрел несколько теорий, доказывая, что такие признаки уже имеют
место, заимствуя хронологические понятия из индуистской космологии и западной
астрологии. В 1910 он вновь занялся космическими циклами и их теософской
популярной версией. Размышления о периодическом рождении и разрушении всех
организмов позволили Листу связать его апокалиптические настроения с
предположением о близком конце цикла: начало нового соответствовало бы и
пришествию нового времени. Он погрузился в сложные вычисления, опиравшиеся на
схемы Блаватской, чтобы доказать, что в 1897 закончился весьма существенный
цикл. Другим источником для подсчетов послужили труды современных немецких
астрологов-теософов. Блаватская уже писала о солнечном или звездном годе -
времени, необходимом планетам, для того, чтобы занять свое место в следующем
доме зодиака. Она определяла этот период как 25.868 земных лет. Лист
воспользовался этим термином и произвел от него звездный сезон, который
длился 0.467 земных лет. Поскольку перемены сезона играли главную роль в
пантеистической мифологии, применение концепции звездных лет к апокалиптике
было вполне последовательным. В серии статей, опубликованных во время войны,
Лист писал о "космических влияниях звездных сезонов", которые имеют такую
силу над человеческими делами. Арманистскокаббалистические вычисления убедили
его в том, что зимнее солнцестояние 1899 совпало с зимним солнцестоянием
текущего звездного года. Несчастья времени и лишения войны поэтому были
рассмотрены им как отражение космических бурь равноденствия, предвещающих
приход звездной весны. Этот сезон означал и совершенно другой период в
истории человечества. В рамках этой астрологической системы "мессианские
страдания" выглядели космическими предвестниками искупления.
Другим знаком, наполнившим Листа мессианским оптимизмом, стало получение им в
ноябре 1911 письма от некоего человека, называвшего себя Тарнхари. Этот
человек, чье имя буквально означало "тайный король", называл себя наследником
древнего рода Вольсунген. Таинственный эмиссар из далекого прошлого сообщил
Листу, что его открытия, касающиеся ариогерманского прошлого совпадают с
видениями его родовой памяти. Тарнхари также подтвердил
существование Armanenschaft: он утверждал, что сам является реинкарнацией
короля-священника принадлежавшего к древней элите. И хотя появление Тарнхари
подтверждало и касалось прошлого, Лист рассматривал реинкарнацию древнего
вождя как добрый знак скорого возрождения в будущем. Другие мессианские
надежды, связанные с Тарнхари, можно обнаружить в письме Фридриха Ванека к
Листу, написанном в первые месяцы войны. Старый патрон считал, что Тарнхари
должен выступить открыто, поскольку для Германии настал час нужды.
Все эти разнообразные знаки говорили о необ-
ходимости уничтожить сатанического врага. Лист требо-
вал истребления Великой Интернациональной Партии,
чтобы ариогерманцы могли спокойно войти в обетованные
земли счастья и благополучия. В 1911 году он написал
пророчество о тысячелетнем сражении, которое странно предвосхищает военные
действия Первой Мировой войны: "Да, арио-германо-австрийские -корабли еще
пошлют своих ядовитых пчел, лучами Донара еще ударят огромные пушки наших
дредноутов, наши армии еще пойдут на юг и на запад, чтобы сокрушить врага и
восстановить порядок". Описание этих боев вполне соответствует
апокалиптической схеме. Грандиозный мятеж, напоминающий о сумерках богов или
потоках варваров, сомнет адского врага, чтобы восстановить справедливый и
всегерманский порядок. В стремлении Листа к апокалиптической мести легко
угадать планы немецкой военной агрессии против негерманского мира. Он сам
признавал, что интернациональная война могла бы более зримо удовлетворить его
требования, и что антигерманский враг все же лучше, чем воображаемая Великая
Интернациональная Партия. Превращение тысячелетнего сражения в войну наций
было выгодно Листу еще и в этом отношении, что отвлекало от бесполезного и
нежелательного протеста против местных структур, традиционные черты
Пирамида