судов; а такие он находил в избытке по всей Нижней Австрии, в Богемии и даже
в пригородах Вены.
Во-вторых, общепризнанные цели vehmgericht совпадали и с листовской тайной
традицией. Лист только приписывал судам другие идеологические мотивы. Так, в
1905 году он опубликовал небольшое исследование о vehmgerichts, которые
предположительно проводил свои сессии в Ротенкрейце, близ Штеки в XV веке.
Это был период гуситских войн и время беззакония по всей Центральной Европе.
Из обзора Листа ясно, что он рассматривал эти религиозные войны как чешскую
кампанию против германских меньшинств в Богемии. Его vehmgerichts действовали
соответственно как защитники немецких прав против- чешской тирании. Эта
проекция современных националистических чувств в прошлое с очевидностью была
адресована сегодняшним немецким меньшинствам. Опубликованная в ежегоднике
vцlkisch ассоциации в Северной Моравии, эта история несомненно выглядела
как оправдание перед читателями античешских установок.
Vehmgericht была идеальным агентом для тайного наследства Листа. Она
одновременно культивировала тайный элитаризм и обещала известное
удовлетворение тем, кто страдал от тирании выскочек. Поэтому могли быть
найдены не только ее следы, но и восстановлены ее функции. Vehmgerichts могли
возникнуть снова для того, чтобы восстановить порядок в мире, современные
тенденции которого угрожали некоторым индивидам. Лист и его сторонники
наслаждались образом военизированной вездесущей и все же тайной силы,
обещавшей воскресить новую пангерманскую империю. Эта фантазия во всей ее
мрачной силе воплотилась в результате проигранной войны, когда крайне правые
нациоиалисты назвали себя vehrnic убийцами и совершили убийства нескольких
политических лидеров в новой германской республике.
Лист использовал все возможные способы для того, чтобы доказать,
существование древней национальной культуры в самом сердце наследственных
габсбургских земель. Археологические памятники, местные названия, легенды,
эпос и народные обычаи дунайской области - все было описано им так, чтобы
убедить окружающих: эта часть центральной Европы всегда являлась частью
универсальной и совершенной Германской цивилизции. Его поиск тайного,
сознательно культивируемой" арманистского наследства, отыскиваемого в
геральдических фигурах, архитектурном орнаменте и прочих древностях также
прогрессировал от простого воспевания старой немецкой славы к анализу
исторической роли, принятой на себя древними королями-священниками. Тайные
смыслы, которые от приписал окружавшей его культуре являлись политическим
завещанием и отражали ожидания последних представителей утраченного
единства ариогерманской нации. Время для реставрации теперь пришло. Тайное
наследие Листа предвещало близкое превращение Австрии и Германии в новую
пангерманскую империю.
НЕМЕЦКИЙ ЗОЛОТОЙ ВЕК
Фриц Саксль, немецкий исследователь Ренессанса, прежде всех обратил внимание
на возрастающий интерес к гаданию и предсказанию судьбы в начале двадцатого
века. Он датировал эти перемены 1910 годом, отметив, что количество журналов,
посвященных астрологии за последние десять лет в Германии резко возросло, их
сопровождали специальные учебники, отдельные gророчества и репринты классиков
астрологии. Как и следовало, наряду с астрологией появились хиромантия,
нумерология, каббализм и карты таро и определили собой научный фундамент для
популярного движения, чудовищно разросшегося в 1920-г годах. Допуская
возможную нелепость этих наук с логической точки зрения, Саксль отмечал, что
душевные и религиозные причины такого движения все же чрезвычайно важны.
В теоретическом отношении вычисление дат, на основе установленных
соответствий между естественными феноменами и человеческими поступками, могло
и не иметь научной ценности, но смысл предсказания отражал желания и нужды
людей. Предсказание будущих событий могло оказаться жизненно важным для тех,
кто испытывал тревогу и подавленность. Во время краха всех ожиданий Саксль
увидел в пророчествах знак растущего социального недовольства. Он
рассматривал эти проявления времени как симптомы Первой Мировой войны.
Пророчества Листа были адресованы немецкой нации в целом, но, оказалось,
могли быть пригодны и для определения индивидуальной судьбы. Он предсказывал
приближение эпохи благополучия, которая облегчит несчастья немецких
националистов в Центральной Европе. Этот оптимистический взгляд в будущее не
противоречил его пафосу по отношению к прошлому. Предсказание счастливого
национального будущего оказывалось естественным продолжением ностальгии об
утраченном золотом веке, поскольку означало один и тот же воображаемый мир.
Прошлое и будущее представляли собой две стороны одного контридеала,
возникшего на почве жестокого разочарования в настоящем; тайное наследство
арманизма, пронесенное через ночь христианской эпохи, служило мостом между
двумя идеальными образами; оно одновременно было реликвией древнего
благополучия и предвестником нового порядка. В этой главе мы исследуем
характер пророчеств Листа, оценим их социальное значение и попытаемся
показать как его циклическая концепция времени поддерживала идею о
фундаментальных колебаниях счастья, и как эти настроения позднее были
преображены мыслью о спасении и линейной концепцией истории.
Три источника теологического вдохновения повлияли на циклический образ
времени, в который верил Лист: непосредственно исповедуемая им святость
природы, северная мифология и современная теософия. Мы уже показывали как
содержание арманистских доктрин определялось "законами природы", эти же в
свою очередь зависели от всеобщих планетарных и органических циклов космоса.
Лист часто восхищался этими космическими ритмами еще в своих ранних очерках,
посвященных национальному пейзажу: их устойчивые законы предполагали
неизменный божественный принцип, в его поздних работах превратившийся в
циклический образ времени. Влияние северной мифологии также очень
велико в этом отношении. Упоминания Листа о Fimbulwinter и Gцtterdдmmerung
заставляют предположить, что он был знаком с языческими легендами в
соответствии с которыми ожидался приход жестокой зимы, после чего земля
должна была быть уничтожена огнем и водой для того, чтобы возникнуть снова
"богатой, зеленой и светлой как никогда прежде, свободной от страданий и
зла". Согласно этим мифам, периоды разрушения и сотворения повторялись
непрерывно. Наконец, на Листа повлияла и теософия с ее космическими кругами и
последовательными перевоплощениями индивидов в каждом круге; все это
заставило его поверить в возвращение вещей.
Такое представление о времени могло уживаться с идеями о спасении и
искуплении, но лишало их наиболее напряженного, конечного пункта. Завершение
каждого цикла конечно означало духовную эволюцию и космическое обновление, но
один цикл сменялся другим: всякий организм предназначался к падению и
возвращению в вечность. Этому восточному фатализму времени и судьбы Лист
предпочитал иудейско-христианскую версию спасения. Используя теософские
материалы для своей космологии, он все же неохотно принимал ее эзотерические
следствия. Надежда на восстановление традиционного мира и национальное
Пирамида