время. Например, в Калужской губернии каждый год, под праздник Преполовения,
собирается ночью огромная ватага девиц, сопровождаемых парнями, из которых один,
самый молодой и пригожий, правит сохою, запряженною несколькими парами девушек.
Впереди этого шествия (рассчитанного на то, чтобы избавить деревню не от одного
мора, но и от всякого рода напастей) идет вдова и несет икону. И опять беда
тому, кто попадается навстречу этому ночному шествию. В Волховском уезде
(Орловской губ.) "гоняют смерть" обычно после Петрова дня и об избранной ночи
извещают мужчин, требуя их согласия и невмешательства. К принадлежностям обряда
присоединяются также икона (на этот раз Богоматери), восковая свеча и дегтярница
с помазком: дегтем намачивают крест на каждых воротах и такой же крест честная
вдова вырезает сохою на бугре за деревней. На этом месте раскладывается затем
"остер, и все женщины прыгают через него для завершения обряда. Дегтем мажут
также и тех, кто нечаянно встретится на пути. В других деревнях носят образ св.
мученика Власия, признаваемого по всей Руси покровителем домашнего ската, и к
свечам прибавляют еще ладан 92.
В деревнях Нижнеломовского уезда (Пензенская губ.) во главе подобного
шествия видели старух с иконами Спасителя, Успения Богоматери и медным распятием
на груди и слышали вместо стихов заклятия, пение молитв Богородичной и
Господней. В этом случае в обряде опахиванья принимали участие все жители
деревни, без различия возраста и пола. Ко внешней церковной окраске прибавляется
еще суеверное требование, чтобы, расходясь по домам, не оглядываться ни на зов,
ни на вой, ни на угрозы, если не хочешь, чтобы не осталась шея искривленною и
нечистая сила не сгладила ту черту, которую провела соха вокруг деревни.
В ночь на 1 июня 1897 года восемнадцать крестьянок деревни Полонской,
Весьегонского уезда (Тверской губ.), чтобы не допустить занесения в свою деревню
сыпного тифа, валившего людей в соседней волости, "опахали" свою деревню: одна
из женщин шла впереди с иконою в руках, за нею следовала другая верхом на
помеле, потом третья с кочергой и черепом какого-то животного. За этим
авангардом шествовали две бабы, запряженные в соху, которою управляла третья
баба, и, наконец, все остальные, гурьбой, с шумом, криками и бранью, замыкали
процессию. (За нарушение тишины и порядка все участницы этой процессии были
привлечены к уголовной ответственности по 38-й статье Устава о наказаниях,
налагаемых мировыми судьями.)
Хотя таким образом уголовный суд и решился выступить на помощь усилиям
духовенства и, в замену церковных назиданий, прибег к законной каре, тем не
менее вера в мать-сыру землю все-таки сохраняется незыблемо. Даже там, где, по-
видимому, Христово учение успело уже войти в плоть и кровь, стоит снять с
языческих обрядов наложенные тонким слоем христианские краски, чтобы
обнаружились черты древних языческих верований.
В Духов день (в Сольвычегодском уезде, Вологодской губ. и по Вятке), в день
Успения Богоматери (в Тихвинском уезде, Новгородской губ.), на Симона Зилота—10
мая (без различия местностей) — по православным деревням обязательно служатся
всенародные молебны. Народ собирается к часовням, толпится на площадках и
окропляется святою водою не потому, что в эти дни совершаются молебствия по
случаю избавления от бед, а потому, что в эти дни мать-сыра земля бывает
именинница93. Хотя праздник именинного чествования земли существует далеко не
повсеместно, но в то же время на всей Руси великой крестьяне строго
придерживаются правила, чтобы в эти дни никто не смел ни копать, ни рыть ям, ни
пахать полей. Делается это для того, чтобы не обидеть кормилицу-землю и чтобы не
осерчала она, и без того своенравная и капризная, тугая на подъем и скупая на
милости. В некоторых местах наших лесных северных губерний уважение к кормилице-
земле (здесь очень суровой и неласковой) сопровождается даже некоторым
заискиванием: в Успеньев день, в теплую погоду, считается большим грехом ходить
босиком. За соблюдением такого обычая следят очень внимательно, не позволяя
малым ребятам ходить разувши.
Умилостивление земли и способы испрошения ее милостей и щедрот настолько
многочисленны и разнообразны, что в среде опытных хозяев существует на этот счет
целая наука. Попробуем взять из этих способов только те, где под новыми
наслоениями всего заметнее сохранились следы седой старины.
Поставлен в поле стол, покрытый чистой скатертью. На нем серебрится на
солнышке водосвятная чаша, желтеют свечки и сереет большая коврига печеного
хлеба. Перед столом, полукругом, стоят бородачи с иконами в руках, закрытыми
полотенцами. Против них поместился священник с причтом, а за ним и весь этот
народ, от чрева матери обреченный в поте лица своего снести хлеб свой. Молебен
отпели; толпа зашевелилась и загудела, как пчелиный рой. Подали священнику
севалку — лукошко с веревочкой, чтобы ловко было перекинуть ее через плечо;
берет он из нее горсть сборной ржи от каждого двора и ловко, привычной рукой,
разметывает зерна по пашне. Затем идет он краем поля, поперек всех загонов, и
кропит все полосы святой водой. И чью полосу окропляет, тот хозяин крестится, а
иной еще, сверх того, шепчет про себя, какую знает, молитву. Иконы относят в
церковь; попа с дьячком зовут в избу и предлагают посильное угощение, в полную
сыть.
Кроме священника, крестьяне еще чаще поручают делать засев какому-нибудь
ветхому, преклонному старику, который сам и указывает, в какой день начинать
засев. Такой старик считается первым человеком на селе. Рука у него легкая,
удачливая, а с легкой руки — если не куль муки, то во всяком случае —почин
дорог. Этих стариков обыкновенно стаскивают с печи, чтобы они шли
священнодействовать. У него голова на плечах не держится, руками он не владеет,
зерна в горсть с трудом загребает и зря рассыпает. Его выведут на зеленя под
руки, пособят и рукой потрясти. Он же, зная свое дело и ожидая, что его позовут,
успел уже с вечера сходить в баню и надеть чистое белье, а днем засева (обходя
тяжелые дни —среду и пятницу) назначил Благовещенье94. Выходит он сеять натощак,
а разбрасывая по полосам зерна, шепчет молитву: "Зароди на все души грешные, на
всякого проходящего и заходящего, на калек и нищих, на братию имущую и неимущую"
и пр.
Это — тот же почетный старец Белой Руси, который в первый день Рождества
(на Калядах) в черной рубахе садится на печной столб, гадает об урожае и говорит
затверженные непонятные слова, которые в наши дни надо переводить на живую речь
и толковать. Так, например, он кличет: "Иди, мороз, кутью есть на чугунную
борону с железным кнутом", т. е. если придешь, то было бы что положить на
сковороду (чугунную борону), было бы что вынуть сковородником (железным кнутом)
из печи и поставить на стол.
В некоторых местах (даже под самым г. Орлом) когда выходит засевалыцик в
поле, то, снявши шапку, молится на восток: "Батюшка Илья, благослови семена в
землю бросать. Ты напои мать-сыру землю студеной росой, чтобы принесла она
зерно, всколыхала его, возвратила его мне большим - колосом".
Или кличут так: "Кузьма-Демьян — матушка полевая заступница, иди к нам,
помоги нам работать!"
При посевах всяких сортов хлеба великую роль играет так называемая
благовещенская просфора, которую крестьяне или получают кусочком из рук
Пирамида